Никто не успел возразить, и Франческо запел, глядя в глаза синьорине.

– Я оскорблен, – произнес Шатопер, удаляясь.

Невеста хотела остановить его, но голос Изабеллы заставил ее замереть.

– Помните о вашей гордости!

– Да, – прошептала синьорина, слушая слова песни, в которых звучало признание.

Гости с интересом наблюдали разыгравшуюся сцену. Даже отец Гийом скрывал хитрую улыбку.

Вскоре баллада сменилась веселой песенкой Гренгуара, и начались танцы…

Беспокойство прибавлялось с каждым днем, Паолина не знала, как поступить. Родные многое не успели сказать ей перед смертью. Даже все знания, которые постепенно открывали отец и мать, оказались бесполезны – когда не ясно, как действовать…

Паолина согласилась побеседовать с Вербинио, к которому всегда испытывала детскую симпатию. Но даже доброму другу семьи она боялась довериться и стыдилась своего недоверия.

Бенедикт сел в кресло напротив Паолины. Синьорина держала на коленях фамильную шкатулку.

– Знаю, вы хотите найти убийц. Благодарю вас за благородство, – произнесла она, грустно улыбнувшись. – Хочу вам помочь, но не могу…

В ее голосе прозвучала боль безнадежности.

– Почему? Что вас пугает? – Бенедикт не знал, как начать разговор.

– Мне не ведомо, какое из моих слов может навлечь опасность на меня, на вас и особенно на дядюшку Франческо – его пылкий нрав заставляет опасаться за его судьбу.

– Могу вас понять… Вы не желаете довериться дядюшке, потому что боитесь за его жизнь?

– Да, очень… Даже если я открою ему свою тайну, дядюшка не поверит моим словам. Решит, что мой рассудок помутился от горя…

Она вздохнула:

– Отец хотел поговорить с ним, но все откладывал беседу. Ждал, когда его младший брат не будет категоричен в суждениях…

– Простите, ваш отец говорил, о каких именно суждениях идет речь?

– Речь шла о взглядах дяди Франческо, думаю, вы хорошо знаете своего друга… По мнению дядюшки все явления можно объяснить наукой… Увы, не могу вам сказать больше…

Синьорина опустила взор.

– Меня очень и очень разочаровал Доминик де Гарде, – произнесла она поморщившись, – мой отец знал его отца Пьера де Гарде, они были добрыми друзьями. Признаться, я представляла Доминика иначе… Неужто его сына сразил недуг слабоумия?

Вербинио задумчиво промолчал.

– Когда почил синьор Пьер де Гарде? – спросил он.

Паолина задумалась.

– Три месяца назад… Неужто сын его тронулся разумом от горя?

– Ваш отец часто виделся с синьором де Гарде?

– Отец часто обменивался с ним письмами, отправленными с верным гонцом, но в Париже бывал редко…

Бенедикт снова погрузился в размышления.

– Вы думаете, что синьора де Гарде убили? – испуганно спросила Паолина, прижимая к себе шкатулку.

– Простите, синьорина, пока ничего не могу вам сказать, – ответил Вербинио, – все слишком запутано, могу и ошибиться.

– Я очень на вас надеюсь, – по-детски пылко воскликнула Паолина.

– Конечно, я сделаю все возможное, дитя мое, – по-отечески ласково ответил Бенедикт.

Вербинио поднялся с кресла и, поклонившись юной даме, вышел из комнаты.

От чтения меня отвлек знакомый голос.

– Вижу, вы уже читаете ту самую книгу, милая Аликс, – услышала я.

Радом со мной на скамейке сидел граф Н*. Увлекшись чтением, даже не заметила его присутствия.