– Ты позволишь мне кое-что проверить? – притворно-ласково, как будто разговаривая с маленьким ребёнком, спросил он.

– Конечно! – Лёгкая тучка, омрачившая было наши дружеские отношения, мгновенно развеялась. – А пока ты будешь проверять, я расскажу…

– Помолчи пять секунд, – вежливо попросил Вилли, и я оборвал фразу на полуслове.

В конце-то концов, у нас впереди столько времени, что его хватит и на освобождение несчастного жучка, и на проверку чего-то там, и на всё остальное.

Маленький непонятный прибор размером с обычную зажигалку был ненадолго прижат к моей руке, после чего Вилли положил его в карман своей куртки и вытащил оттуда же баночку с монпансье.

– С детства не лакомился этими замечательными конфетами! – Если до этого момента я был просто счастлив, то теперь пребывал в совершеннейшей эйфории.

– Положи одну под язык… – Он будто и не замечал моего ликования.

Конфета, выглядевшая как обычный леденец, оказалась слегка горьковатой на вкус.

– Только не глотай и не разгрызай её.

Я утвердительно кивнул, всем своим видом показывая, что готов сделать для друга всё, что угодно, не говоря уж о такой малости.

Прошло меньше минуты – и вдруг огромный мир, блиставший всеми цветами радуги, померк и съёжился до размеров небольшого тёмного полуподвального помещения.

– Вижу, приходишь в себя… – В чуть хрипловатом голосе В. Вилли слышалось усталое удовлетворение.

– Кажется, да.

– Тогда приготовься услышать не слишком приятные новости.

За последнее время на меня обрушилось столько неприятностей, что одной больше или одной меньше – уже не играло особой роли.

– Приготовился.

– Я не знаю, с какой целью ты напихал в себя столько всякой дряни, что с лихвой бы хватило двум или трём конченым наркоманам, но это не моё дело. Главное, что на данный момент твоя кровь представляет собой нечто среднее между серной кислотой и выжимкой из трупного яда. Или, если говорить проще, без полного переливания крови тебе конец.

Я хотел было спросить, не виноваты ли отчасти в этом несколько полурасплавленных имплантатов, но не стал этого делать. Сейчас это уже не важно.

– И какой у меня выход? – задал я вполне уместный вопрос.

– Леденец, который ты сейчас сосёшь, является нейтрализатором. Действие его продолжается в течение пяти часов, при условии, что ты не выплюнешь и не проглотишь его. Потом можешь принять ещё два, с каждым разом чувствуя себя всё хуже и хуже, после чего тебя уже ничто не спасёт, кроме немедленного медицинского вмешательства.

Я посмотрел на часы, которые показывали половину девятого вечера и прикинул в уме, что если завтрашнее ограбление банка, назначенное на восемь утра, пройдёт удачно, то к часу дня я уже смогу лежать на операционном столе одной частной клиники, лечащих врачей которой интересуют только деньги клиента и ничего более.

– Хорошо, спасибо за информацию и леденцы. Но я пришёл сюда не за этим.

– Да, действительно, ты же собирался рассказать, как прошли испытания «Костыля», – радостно встрепенулся он.

На какое-то мгновение мне показалось, что мы поменялись ролями и теперь уже В. Вилли закинулся жизнеутверждающей порцией «Эссенции счастья», но эта мысль быстро ушла, потому что я вспомнил, что значили для этого человека его изобретения.

– Испытания. Они…. Хм-м… – Я слегка замешкался, пытаясь подобрать не очень резкие слова, чтобы описать эти грёбаные «испытания», и в конечном итоге, не придумав ничего путного, закончил: – …прошли не слишком удачно.