* * *– Не пора еще, эмир?

В тишине казалось, что голос, даже умышленно приглушенный, все равно звучит громко. Но это, как все знали, с непривычки. Вернее, потому, что отвыкли от такой обстановки.

– Пожалуй, дождемся темноты… – как-то неуверенно для самого себя сказал Актемар.

Он тоже давно отвык командовать и моментально принимать точные и выверенные решения, хотя раньше и говорил совершенно иначе, более твердо, и никто в его словах усомниться не мог. И возразить не смел.

Сейчас смели, и тоже потому, что отвыкли от повиновения за двенадцать долгих лет.

– А что ждать… Как раз в темноте к месту подойдем…

– Кто-то увидеть может. Сейчас времена другие, даже у детей мобильники, кругом вышек наставили… А половина села на базе работает. Один звонок, и выйдем как раз на пулеметы… Лучше подождать… Недолго осталось…

Ждать осталось в самом деле недолго. Темнота в Чечне приходит быстро даже в равнинных районах, не говоря уже о горных и предгорных, где промежуток, обычно называемый сумерками, порой вообще отсутствует. Это потому, что на западе тоже горы и закатное солнце каждый вечер за них, не цепляясь расплавленными боками за хребты, плавно ныряет. И сразу наступает темнота…

Они сидели в сильно прореженной для какой-то непонятной цели «зеленке» в стороне от села, даже по другую сторону дороги, но Актемар не желал рисковать понапрасну. Он всегда отличался отменным хладнокровием. И вообще, не для того он снова взялся за оружие, чтобы какая-то нелепая случайность сгубила все дело. А сейчас, помимо случайности, следовало считаться с тем, что и обстановка в Чечне уже совсем другая. И выступает он сейчас не против пришлых федералов, когда можно было полагаться на поддержку населения почти безоглядно. Осторожность следовало соблюдать предельную. Начальную часть пути – около трех километров – им предстояло идти по открытому склону, и из многих окон домов их вполне можно было рассмотреть. Расстояние, конечно, не самое близкое, и не каждый сможет понять, кто и куда направляется, но у кого-то может и бинокль дома оказаться. А если в бинокль посмотреть, то сразу можно понять, что это не «кадыровцы» и не федералы идут. А всем другим здесь делать совершенно нечего. Кроме, естественно, самого Актемара и его джамаата. У него дела есть. И спешные… Но об этом пока еще никто не знает. Силы у него не большие, но и с малыми силами можно большие дела делать, если сумеешь точно просчитать ситуацию и правильно применить воинские таланты.

Чтобы хорошо, в полном соответствии с задачей, вооружить ту часть своего джамаата, которую удалось собрать – восемь проверенных в разных ситуациях бойцов, – Актемару Дошлукаеву пришлось опорожнить один из трех своих схронов, которые он не открыл федералам, когда сам сдавался вместе со всем джамаатом в полном составе. Тогда заранее договорились во избежание ошибки на допросах, что один схрон они сдадут, и все знали какой – со стрелковым оружием, небольшим запасом патронов и большим запасом тринитротолуола, которым в джамаате вообще пользовались редко, поскольку не имели хорошего минера, а выставлять плохие мины, с точки зрения Актемара, смысла не было. Одинаковая угроза – взорваться самому при установке или подорвать противника… При таком раскладе сил проще было стрелковым оружием обходиться и минометами. Один миномет пришлось, правда, тоже сдать. И даже пару гранатометов «РПГ-7», а вместе с ними и шесть одноразовых гранатометов «Муха». Но это – по необходимости, потому как федералы знали, что у Актемара Дошлукаева есть возможность вести минометный обстрел.