— Весьма неосторожно с вашей стороны, — покачал головой Шавасс.

— Все мы грешны, — с наигранным безразличием сказал Харви.

— Но были и другие зацепки, — продолжил Пол. — Они не имели значения раньше, зато я понял их сейчас. Например, тот факт, что наши противники знали о том, что Мюллер должен был сесть в мое купе в Оснабрюке. А потом еще Нагель сказал кое-что в Берндорфе, когда впервые увидел Анну. Его точные слова: «Так это и есть наша еврейка?»

— А что в этом удивительного? — спросил сэр Джордж.

— В лучшие из времен расизм является не более, чем абстракцией. Нагель мог знать, что Анна еврейка, если бы ему кто-то об этом доложил. А единственный человек, знавший, что Анна работает на израильскую подпольную организацию — это вы. Потому что я сам вам об этом сказал.

— Значит, я был еще более неосторожен, чем даже думал, — удрученно вздохнул сэр Джордж. — Это очень печально, Шавасс. Я к вам по-настоящему привязался и теперь мне придется вас убить.

Шавасс вытащил сигарету и спокойно прикурил.

— Только не раньше, чем я получу подробные объяснения, — сказал он. — Хотя бы это я заслужил?

— Не вижу причин для отказа. На самом деле все крайне просто. В моей жизни был период, когда я был страшно недоволен руководством нашей страны. В то время я восхищался Германией, которой управляли нацисты. Меня даже несколько раз упрекали за чересчур теплые публичные высказывания в адрес Гитлера.

— И насколько же серьезной была ваша поддержка нацистов? — спросил Шавасс.

— Представьте, я согласился стать главой временного правительства, когда немцы завоюют Англию, — спокойно ответил сэр Джордж.

И для Пола все встало на свои места.

— Значит, Шульц упомянул вас в своей рукописи? — спросил он.

— Судя по всему, он посвятил мне целую главу. Он был единственным человеком в нацистской иерархии, с которым в предвоенное время у меня сложились тесные контакты. Вся подготовка проводилась в строжайшей секретности, настолько строжайшей, что о новом правительстве знал лишь Гитлер, Шульц и посредник из политического управления.

— Кто же был этим посредником?

Сэр Джордж позволил себе слегка улыбнуться.

— Курт Нагель.

— Вот теперь все действительно становится ясным, — проговорил Шавасс. — Он с тех самых пор вас шантажировал?

— Ничего подобного. Мы всегда отлично понимали друг друга. Можно сказать так: я видел, что он начинает сталелитейное дело в очень трудное послевоенное время. В конце концов оно стало очень прибыльным, и я получал с этого свои проценты. Так что мы всегда были в наилучших отношениях.

— Вы подозревали о его связях с нацистским подпольем?

— До недавнего времени не подозревал. Когда ко мне пришли директора издательской фирмы, в которой у меня есть заинтересованность, я был пойман в ловушку. Мюллерово предложение лишало меня всего. И так как я знал, что остановить запущенный механизм не удастся, я решил вести это дело под строжайшим контролем со своей стороны.

— Это мудрое решение, — пробормотал Шавасс, — хотя и опасное.

— Но мне, Шавасс, повезло. Очень повезло с самого начала. Я связался с Нагелем и сообщил ему обо всем. Оказалось, что у него есть выход на Мюллера, и тогда мы организовали эту встречу в поезде. Тогда все казалось очень простым: выстрел сразу по двум зайцам: берем Мюллера и избавляемся от вас.

— Вы не рассчитывали, что в дело встрянет Марк Хардт.

Тут сэр Джордж тяжело вздохнул.