И опять она допустила очередной просчет, поскольку Володя был завзятым атеистом. Минут пятнадцать Ксюша слушала лекцию об опиуме для темных слоев населения и про то, куда и кто должен идти с ее так называемым богом. Устав стоять, сосед оседлал один из стульев и, перемежая свою речь красочными непечатными выражениями, принялся разглагольствовать о нравах и падении всех современных верующих, постепенно съезжая с этой темы на тему ее, Ксюшиного, падения.

— Вот ты мной брезгуешь, — брызгал слюной не на шутку разволновавшийся Володя. — А сама?! Сама-то ты кто сейчас?! Шлюхой, конечно, я тебя назвать не могу, потому как ни разу не заметил тебя с кобелями, а вот опустившейся бабой — это да, это пожалуйста. С такой высоты упасть так низко! Ладно бы пила, это понятно… А так ведь трезвая, негулящая, а все равно пропащая… Арбузами торгует! Ха-ха… Кому ни скажи, обсмеются.

— Ты посмеялся? — Ксюша повернула голову, слегка приподнялась на локте и тяжелым взглядом так и пригвоздила соседа к стулу. — Чего ты хочешь?..

— Я… — Поначалу он даже растерялся, но, правда, ненадолго. — Я хочу понять…

— Понять? — Ксюшины брови насмешливо приподнялись. — Понять… Мне бы и самой это не помешало. Только нечего мне тебе сказать, Володечка. Нечего… Понимаешь?

— Не совсем. — Он тряхнул давно не стриженной головой и уставил на нее внимательный взгляд мутных глаз. — Я вот, конечно, спившийся, опустившийся человек. Моральная и нравственная сторона медали для меня давно перестала существовать, но ведь есть и еще кое-что…

— Что? — Ксюшу невольно заинтересовал этот своеобразный диалог, и она окончательно поднялась с подушек. — Ты о деньгах?

— Да…

Володя сорвался с места. Подошел к тонюсенькой двери. Приоткрыл ее и, повертев головой в разные стороны на предмет присутствия любопытствующих, вновь плотно прикрыл.

— Я вот что тебе хочу сказать, Ксюха, — громким шепотом начал он, вновь возвращаясь на свое место. — Я там поговорил кое с кем, покумекал и кое-что понял…

— Ну-ну. — Она постаралась погасить улыбку, невольно вызванную заговорщическим видом соседа.

— Смейся, смейся, — мгновенно среагировал он. — Только вот какая картина получается: ты обеспеченная женщина, даже больше, чем обеспеченная, а прозябаешь в нищете. Несправедливо…

— Это откуда же у меня такое богатство? — совершенно искренне удивилась она, подбирая под себя ноги. — Ты, часом, сегодня уже не опохмелился?

Тот стукнул себя кулаком в грудь, да так, что внутри у него что-то жалобно всхлипнуло, выкатил на нее глаза и твердо изрек:

— Трезв, как никогда!

— Тогда весь твой базар — это следствие необратимого процесса, — печально вздохнула Ксюша и с заметным холодком в голосе предложила: — Иди, Володюшка. Иди, дорогой. Грех смеяться над больным человеком.

— Я ведь тебе могу помочь… — вкрадчиво произнес Володя и пытливо уставился на нее. — Я кое-что знаю об этой стерве…

— О какой? — Против воли плечи у Ксюши напряглись.

— О той, которая акции потихоньку скупила, пока ты в коме валялась. И ателье твое к рукам прибрала, да еще и про магазинчики не забыла. Сколько их у тебя там насчитывалось? Три?..

— Два, — уточнила она машинально, покусывая нижнюю губу. — Что же ты о ней знаешь? Извини, неправильно поставлен вопрос.