– Рыжая бесстыжая приехала! Ксюнь, тебе безумно идёт новый цвет волос. Кавалеры, наверное, пачками под ноги падают.

– Рит, отпусти внучку, задушишь, – вздохнул седой мужчина, недовольно качая головой. Но в его взгляде было столько тепла, что никто не обратил внимание на показное ворчание.

Родители ещё были на работе, поэтому Ксюша приехала в село, где жили дед с бабушкой.

Здесь она провела детство: лазила по деревьям, кормила цыплят и утят, доила коров, летом поливала помидоры, капусту, огурцы, а ранней осенью вместе с родителями собирала картошку. Сельская романтика уже не так пленяла душу, как в десять лет, но Ксюша до сих пор обожала деревню.

Где то там развивались технологии, Илон Маск собирался колонизировать Марс, толпы людей выстраивались в очереди за новеньким айфоном, шестиколёсные роботы курьеры доставляли товары в Южной Калифорнии, а в пьяно безмятежном селе ничего не менялось. Старенькие жители зашторивали окна после восьми вечера, ленивые коровы жевали сено, нахохлившиеся петухи протяжно кукарекали по утрам, а огороды зеленели от обилия растений.

Соседи ходили в гости друг к другу, засиживались у раскидистой вишни или яблони, попивали домашние наливки и вспоминали молодость. Мужчины приводили своих коров и коз на выпас, садились неподалёку, доставали из сумки хлеб, солёное сало с чесноком и зелёный лук, с аппетитом съедали немудрёный обед и, довольные, отправлялись по своим делам.

Но это всё будет весной и летом, сейчас же Ксюша увидела совсем другое село: безмятежное, скучное. Люди прозябали в ожидании тепла, бесцельно смотрели телевизор да топили печь. Вот и из их дымохода струился еле заметный серый чад.

– Что то в тебе изменилось, Ксюнь, аристократичная бледность сошла с лица, румянец на щеках появился, глаза сияют, – по доброму улыбнулась бабушка. – Ты с Юркой разошлась, что ли?

– Ба! – ахнула девушка. – Как ты догадалась?

– Да ты полудохлой молью больше года ходила. Понятно, что не из за учёбы, – бабушка помолчала минуту, а потом завела свою любимую песню: – Я борщецу наваристого приготовила, холодец Петя сейчас достанет, котлетки разогреем, картошки пожарим с салом. Будем тебя откармливать, а то исхудала совсем.

Ксюша улыбнулась, предвкушая сытный ужин. Скоро и родители приедут, устроят семейные посиделки на кухне. Она будто вернулась в детство: на душе стало тепло и спокойно, все тревоги отступили на дальний план.

Через полчаса Ксюша обнимала маму с папой. К тому времени стол уже был забит всевозможными блюдами, но она не притронулась к еде, дожидалась родителей, игнорируя голодное урчание в животе.

– Давайте выпьем за приезд – предложила бабушка. – У меня как раз вино в холодильнике совершенно случайно завалялось.

– Сидите, мам, я всё принесу, – отец встал из за стола и быстро открыл штопором бутылку красного вина.

Ксюша всегда умилялась, когда папа называл бабушку не тёщей, не Маргаритой Николаевной, а трогательно – мамой. Его родители погибли в автокатастрофе пятнадцать лет назад: пьяный водитель врезался в машину – и через мгновение две жизни оборвались.

Ксюша плохо помнила бабушку и дедушку по папиной линии. В голове гнездились размытые образы улыбчивой темноволосой женщины и высокого мужчины в массивных очках. Ей было восемь, и никто не пустил растерянную девчушку на похороны. Поздно ночью Ксюше приспичило в туалет, она прокралась в коридор, но дальше идти не посмела – услышала редкие мучительные всхлипы. Это был первый и последний раз, когда папа плакал.

– За нашу рыжуху Ксюху, – подняла бокал счастливая бабушка.

Все, кроме отца, пригубили терпкое вино и набросились на еду.

Когда Ксюша, сытая, немного хмельная от вина и домашнего тепла, развалилась на стуле, на её телефон пришло уведомление.