«Вот же, суки позорные и коварные! Соблазнители хреновы!», — мысленно возмутился Гришка. — «Разве можно так издеваться над людьми? Человек, как известно, слаб. А мне сейчас, перед важной операцией, нервничать противопоказано. Совсем…. Как, спрашивается, можно заниматься серьёзным делом, когда нервная система полностью расшатана? Никак, ясен пень трухлявый…».

Виновато вздохнув, он уверенно вошёл в павильон и, наплевав на все сомнения скопом, купил двухлитровую пластиковую бутылку «Василеостровского светлого».

Гришка, решив, что лишние полчаса у него точно есть, свернул направо — в сторону местного хилого парка. Вернее, большого сквера, огороженного по периметру густым кустарником и покрытого густой сетью узких гравийных дорожек.

В обычное время по этим дорожкам размеренно трусили упорные бегуны всевозможных возрастов, заботящиеся о своём здоровье, и неторопливо перемещались юные мамочки с детскими колясками. Но разгар лета — период особый. Мамочки — вместе с младенцами и колясками — разъехались по пригородным дачам. А, упорные бегуны? Они, скорее всего, тупо переключившись на оздоровительное плавание, отправились на морские зарубежные курорты…

Григорий — в гордом одиночестве — неторопливо шагал по крайней левой дорожке и, почти позабыв о важном задании, беззаботно наслаждался живительным вкусом любимого пенного напитка. Самочувствие и настроение предсказуемо улучшались прямо на глазах…

Впереди замаячила просторная ярко-голубая беседка, в которой заседали-болтали два человека. Гришка, машинально насторожившись, резко остановился — неподалёку от парковой беседки был припаркован приметный тёмно-бордовый джип.

Вообще-то, многочисленные красно-белые знаки-кирпичи строго-настрого запрещали частным машинам появляться в сквере. Но этот джип принадлежал Бесу, который уже давно привык плевать на все запрещающие знаки, правила и законы.

Когда-то давно Беса звали — «Васька Харитонов», и трудился он — в качестве второго секретаря — во Фрунзенском райкоме ВЛКСМ города-героя Ленинграда. Потом началась бестолковая Перестройка, и Ленинград однажды, почти незаметно для его населения, преобразовался в Санкт-Петербург. Васька же — сугубо для начала — подался в отечественные кооператоры, а чуть позже переквалифицировался в идейного активного рэкетира и стал именоваться — «Бесом».

Потом к Власти пришёл Владимир Путин и начал-развязал против «братков» необъявленную войну. Одних рэкетиров перестреляли хмурые ребята из «Белой стрелы», других посадили на приличные сроки, третьи — те, кто посообразительнее — успели перейти в разряд законопослушных бизнесменов и мирных партийных функционеров. Бес, как это и непечально, попал во вторую группу…

Отсидев около девяти лет, он вернулся в родимое Купчино. Вернулся, оклемался, остепенился, завязал с криминальным прошлым, даже устроился на престижную и высокооплачиваемую работу — помощником депутата к одному из подельников прошлых тёмных лет, оказавшемуся на удивление дальновидным, ушлым и пробивным…. Устроиться-то устроился. А, как быть со старинными привычками и юношескими понятиями? Вот, то-то и оно…

«За задней стенкой парковой беседки растёт высокий и густой кустарник», — педантично отправляя в урну пустую пластиковую бутылку, отметил Гришка. — «Подобраться бы. Да и послушать, что у Беса нынче на уме? Вдруг, удастся узнать что-нибудь важное и актуальное? Опять же, в кустиках можно будет и пописать…».

Через несколько минут он занял намеченную позицию.

— Где же она, тварюшка столичная? — нетерпеливо спросил Бес. — Опаздывает. Может, передумала?

— Не гони волну, уважаемый, — посоветовал незнакомый хриплый голос, в котором угадывался лёгкий грузинский акцент.