Словом, чушь.

Звёздный свет перетёк по ячейкам, когда сеть нависла над Илидором, пара хлопьев ржавчины упала то ли на пол, то ли ему на штаны, в темноте не разобрать. Потом всё затихло: машины, дракон за дверью, шум крови в ушах Илидора, и он вдруг понял, что уже кочерга знает сколько времени не дышит, только затравленно смотрит на металлическую сетку, распластавшись по стене. Крылья плаща так плотно обхватили бока золотого дракона, что он едва мог пошевелиться.

Сделал жадный вдох и заставил свою спину отлипнуть от стены. Крылья по прежнему обхватывали его, стесняя движения, но в человеческом облике крылья всегда жили собственной жизнью. Следя за тем, чтобы не касаться подрагивающей сетки или пластины с шипами, которая так и торчала рядом, ничего не делая, золотой дракон вытянул ноги.

Сверху раздался скрип, ковш качнулся, раз, другой, сильнее и сильнее, словно его раскачивал кто то невидимый, Илидор рефлекторно пригнул голову, и тут же пришли в движение и сеть, и пластина с шипами, краем глаза дракон успел заметить, как они падают на него, рухнул на пол и откатился в сторону. Ковш скрипел всё громче и качался так сильно, что того и гляди оторвётся, дракон за дверью выл, рыдал и хохотал, шипастая пластина качалась к Илидору и обратно, жутко скрепя крепежами, а сетка распласталась по стене в том месте, о которое только что опирался золотой дракон.

– Пошла вон! – шёпотом рявкнул Илидор, врезал по сетке кулаком и взвыл: кулак впечатался в каменную стену, потому что никакой сетки там, конечно же, не было.

От боли рука почти тут же потеряла чувствительность, Илидор лизнул одну костяшку и выругался: разумеется, разбил руку до крови. Давать машинной кровь – это очень, очень паршивая идея, особенно ночью, особенно когда на небе столько звёзд, а неподалёку воет и хохочет другой дракон.

О камень, ну почему он такой идиот, почему он не может просто держать себя в руках и сидеть ровно на заднице, зачем нужно всё довести до самого паскудного состояния?

Впрочем, нет. Паскудней всего станет, если он ещё и заорёт.

Скрип оглушил, запах металла плеснул на язык железный привкус, ноги отнялись, тело напряглось так, что впившиеся в него крылья ощущались каждым нервом.

Взвыл, запускаясь, конвейер. Сейчас он привезёт из недр жидкий огонь, а потом крючья, а потом… Илидор не успел додумать, потому что прямо перед ним опустился из теней ночи манекен с болтающимися на цепях палками вместо рук и ног.

…только не кричать, не кричать, не давать машинной ещё и свой голос, хватит того, другого, который воет и хохочет в своей камере…

Заскрипела, отлипая от своего места, дубилка. Илидор не видел её, но знал, что она там. Много лет назад, когда он укусил идиотского сына Ахнира Талая, Ахнир схватил Илидора за хвост и так шваркнул об эту дубилку, что едва не вытряхнул из него все кишки. Сейчас она снова идёт за ним, она хочет показать, что золотой дракон стал взрослым, но для неё, дубилки, это ничего не меняет.

Дыхание перехватило, тени плясали перед глазами, собираясь в части машин, другой дракон за дверью уже не выл, а плакал и храпел.

…не кричать, не кричать, не кричать…

Машины затихли, и тогда Илидор услышал своё громкое, сбивчивое дыхание. Он стоял у стены, распластавшись по ней спиной и крыльями, кровь с разбитых костяшек стекала по пальцам на камень, правой ладони он не чувствовал. Но порадовался хотя бы тому, что стоит на своих двоих, а не забился в угол тугим клубком ужаса. И не кричит. Нет уж. Не кричит.

Если сейчас закрыть глаза, то скоро станет легче. Если не видеть тени, которые превращаются в части машин, то их запах ослабнет, а скрип станет далёким, ненастоящим, совсем не страшным.