|
2. Волшебный остров. Собрание, не терпящее отлагательства. Вершитель Черный, в виде дракона, корабль растаял на горизонте. Подождав еще немного, с деревьев спустились все те же существа — полулюди полузвери. — Они вернутся? — спросил он. — Ты же слышал. Они доложат, что мы абсолютно безвредны. Но это не значит, — добавила она после минутного раздумья, — что мы в безопасности. Они появятся вновь. Нескоро, но непременно появятся. — Что же нам делать? — Не знаю. Мы поселились на этом острове, чтобы хранить нашу тайну. Возможно, это то и было ошибкой. Вероятно, нам не следовало всем собираться в одном месте, и может быть, лучше было раствориться среди других рас. Здесь мы слишком уязвимы… Не знаю, — беспомощно повторила она, — последнее слово за Вершителем. — И то верно, — как бы с облегчением отозвался ее спутник. — Он с нетерпением ждет нашего возвращения. Нам следует поторопиться. — Только не в таком виде. — Нет. Конечно нет. Он еще раз с грустью окинул взглядом горизонт. — Как все это ужасно. Я до сих пор не чувствую себя в безопасности. Мне кажется, что я по прежнему вижу очертания этого страшного корабля; перед глазами стоят ужасные черные рыцари; я слышу их голоса, произнесенные и непроизнесенные слова; они рассуждают о завоеваниях, сраже ниях, смерти. Конечно… Он заколебался: — Конечно, мы должны предупредить кого нибудь на континенте. Может быть, Соламнийских Рыцарей? — Это решать не нам, — холодно ответила она. — Мы должны позаботиться о себе, как делали это до сих пор. Можешь быть уверен, — в ее голосе прозвучала горечь, — в подобных обстоятельствах они бы палец о палец не ударили, чтобы оповестить нас. Пора идти. Вернем себе наш истинный облик. Чуть слышно прозвучали магические слова. Любой маг Ансалонского континента отдал бы и саму душу, чтобы узнать их. Никому до сих пор это не удавалось. Волшебство такой силы не приобретается со временем — оно прирожденное. Существа вдруг преобразились: безобразная, отвратительная оболочка исчезла, и на ее месте возникло нечто феерическое, прекрасное, с трудом поддающееся описанию. Теперь это были необыкновенно красивые и совершенные создания: высокие, стройные, с безукоризненными пропорциями, с большими лучистыми глазами. Впрочем, в мире многое можно счесть прекрасным. Но если одному что то представляется красивым, то это совсем не значит, что другому оное будет видеться точно таким же. Гном мужчина будет считать гнома женщину с бакенбардами на лице необыкновенно привлекательной, а гладкие лица женщин людского племени он сочтет лишенными какого либо очарования. Но даже гном признал бы этих людей красивыми, независимо от собственного понимания прекрасного. Они были столь же восхитительны, как только может быть восхитителен восход в горах, лунная дорожка на морской глади, долина, начинающая выплывать из под простыни утреннего тумана. Произнесено еще одно слово заклинания — и грубые звериные шкуры превратились в тонкие, блестящего шелка одежды. Слово — и само дерево, на котором они скрывались, стало неузнаваемым: сейчас оно было прямым, ветвистым, с густой, зеленой, мелодично шумящей листвой. Другое слово — и все деревья вокруг претерпели чудесное превращение; все вокруг них словно бы закачалось на волнах утонченных цветочных запахов. Наблюдатели покинули берег, молча идя той же тропой, что привела пришельцев к поселку. Возобновить разговор они не пытались. Молчание было их обычным состоянием. Едва ли кто из соплеменников за целые годы употребил столько слов, сколько они произнесли только что. Эрды предпочитали жить в полной изоляции. Они избегали долгого общения даже друг с другом. Чтобы между нашими наблюдателями завязалась беседа, должно было случиться нечто из ряда вон выходящее. Картина, которую эти двое застали по возвращении в поселок, вызвала у них не меньшее изумление, чем та, что предстала глазам рыцарей. |
