— Стурм погиб как герой, он в одиночку бился с синим драконом.

— Тогда он погиб как глупец, — хмыкнул Рейстлин.

Лицо Флинта вспыхнуло.

— А где Карамон, почему его нет здесь? Он никогда не оставил бы тебя, для этого ему пришлось бы тоже умереть!

— Возможно, так все и есть, — сказал Рейстлин, — возможно, все мертвы. Я не знаю.

— Ты убил его? — выдавил из себя Флинт, медленно багровея.

«Да, я убил его, — подумал Рейстлин, — он был весь объят пламенем…»

Но вместо этого произнес:

— Дверь позади тебя. Прикрой поплотнее, когда будешь выходить.

Флинт хотел что-то сказать, но сильнейший гнев душил его. Он смог лишь пробормотать:

— Даже не знаю, зачем пришел. Я сказал: «Избавились наконец», когда услышал, что ты умираешь. И снова говорю, уже тебе в лицо: избавились наконец!

Гном развернулся на пятках и сердито потопал к двери. Он уже было открыл ее, когда за спиной раздался голос Рейстлина:

— У тебя серьезные проблемы с сердцем, Флинт. Тебе постоянно нехорошо, у тебя боль, головокружение, одышка. Ты стал легко утомляться. Я ведь прав, есть такие признаки?

Гном замер, положив руку на ручку двери.

— Если ты не перестанешь нервничать, — продолжал Рейстлин, — сердце долго не выдержит.

Флинт замер и медленно оглянулся:

— Сколько у меня времени?

— Ты можешь умереть в любой момент, — вынес вердикт Рейстлин. — Тебе срочно надо отдохнуть.

— Отдохнуть… Война идет! — воскликнул Флинт, но тут же закашлялся, захрипел, прижав руки к груди. Видя, что маг наблюдает за ним, гном проговорил: — Не все умрут как герои…

Флинт затопал прочь, забыв захлопнуть за собой дверь. Вздохнув, Рейстлин поднялся на ноги и сделал это вместо него.

…Карамон закричал, попробовал сбить огонь, но не существовало никакой возможности спастись от магии. Его сгорающее тело сморщивалось в пламени, пока не обратилось в плоть старика, закутанного в темную мантию. В волосах и бороде старца сверкали огненные искорки.

Протянув руку, Фистандантилус шагнул ко мне.

— Если твоя броня сгорела, — мягко сказал старик, — я помогу с решением задачи.

Я не мог двинуться, не мог защититься. Магия истощила все мои силы до конца. Фистандантилус стоял передо мной — черная мантия свисала клочками ночи, плоть сгнила и отваливалась кусками, кости просвечивали сквозь кожу. Ногти старца выросли и заострились, как у мертвеца, глаза сияли тем неукротимым огнем, что горел в моей душе, теплом, что могло воскрешать умерших. На тощей шее Фистандантилуса поблескивал гелиотроп.

Рука старика коснулась моей груди, лаская живую плоть, дразня и мучая. Он начал погружать руку глубже, внутрь, пока пальцы не схватили мое сердце. Как умирающий солдат хватается за копье, что пронзило его насквозь, я схватил старика за запястье той хваткой, ослабить которую может только смерть.

Захваченный врасплох, Фистандантилус рванулся прочь, стремясь вырваться, но старик не мог одновременно освободиться и продолжать сжимать мое сердце.

Белый свет Солинари, красный огонь Лунитари и черное, бездушное сияние Нуитари — вот что я видел слабеющими глазами, глядя в бездушные немигающие зрачки.

— Можешь взять мою жизнь, — крикнул я, впиваясь в запястье старика так же, как недавно он впился в мое сердце, — но взамен ты станешь мне служить!

Страшные глаза мигнули.

Рейстлин снял с пояса маленький кожаный мешочек, который всегда носил с собой.