И он по широкому кругу, обходя корягу, двинулся все к той же опушке поляны. Я, чуть приотстал и быстро наговорил заклинание «Полного Понимания», прикрыв им и себя и Юрика… так, на всякий случай. А затем направился за старшим лейтенантом, сжимая в кулаке медвежонка, словно боясь, что он снова вырвется и рванет куда-нибудь еще. Но игрушка вела себя смирно, так что дойдя следом за Макарониной до опушки, я опять уложил ее в карман, правда, клапан я на этот раз тщательно застегнул.

Мы снова вошли в лес. Поляна, на которой валялся чертов сучок, скрылась за деревьями, и шагов через двадцать мы неожиданно вышли на узенькую тропочку, бегущую между кочек, поросших черникой, короткой травкой и редким папоротником. Я заметил, что выйдя на эту тропочку, Макаронин чуть замешкался, чтобы оглядеться, и вид у него при этом был слегка удивленный. Однако никаких вопросов я задавать ему не стал, поскольку он быстро оправился от своего удивления и бодро зашагал по тропочке направо.

Мы прошли наверное с полкилометра, когда Юрка вдруг остановился и с удивлением уставился на высоченную березу со сломанной и обгорелой верхушкой. Я подошел ближе и поинтересовался:

– Что, Макаронина, знакомую встретил?..

Он слегка растерянно посмотрел на меня и ответил:

– Именно, что знакомую… – и снова переведя взгляд на березу, добавил, – вот только березка эта никак не могла здесь стоять!..

– Как же – «не могла», когда вот она, стоит!

– Именно, что стоит… – Юрка снова взглянул на меня, – но, вообще-то, эта береза находится севернее Лосихи, а мы, что б ты знал, подходим… – тут он как-то странно к-хмыкнул, – с юга!

– А тебе не кажется, что ты просто слегка заплутал?! – С едва заметной усмешкой спросил я.

Юрка мою усмешку не заметил, но сразу же набычился:

– Как это я мог заплутать, когда я эти места знаю, как свои пять пальцев!..

– А береза?.. – Еще более усмешливо поинтересовался я. – Или она специально сюда… переместилась, чтобы тебя запутать?!

– Нет, береза здесь всегда стояла! – Раздался вдруг довольно высокий мужской голос из-за недалеких кустиков, а спустя мгновение на тропочку из-за кустов выступил и его обладатель.

Мы с Юркой уставились на мужика, но тот и не думал смущаться:

– С тех пор, ребята, как я сюда попал, эта береза всегда туточки обреталась. Может, ольха, какая черная, или, там, бузина и могли деру дать из этих мест, а береза – никогда! Береза – дерево солидное!

Мужик открыто улыбался, хотя в его светло голубых, удивительно прозрачных глазах таилась некая серьезная заинтересованность. А вообще-то, вид у него был довольно несуразный – крупный, породистый, с легкой горбинкой нос как-то не вязался с простоватыми, улыбчивыми губами и светлыми, широко расставленными глазами, опушенными светлыми же ресницами. На высокий, покрытый легкими морщинами лоб падали негустые светлые волосы, обнаружившие на затылке уже заметную проплешинку.

Годков мужику было между двадцатью пятью и сорока, а одет он был самым обычным образом: в мешковатые, со времен покупки не глаженые штаны, заправленные в разношенные, но еще довольно крепкие сапоги с короткими голенищами и темно-синюю, в мелкий белый горох рубаху навыпуск, подпоясанную куском тонкого шнура. В крупных, явно привыкших к тяжелой работе руках мужик держал небольшой холщевый мешок, перетянутый по горловине бечевкой и странный музыкальный инструмент, напоминавший басовую мандолину с резко загнутой назад колодочкой для колков.

– А ты кто такой будешь?! – Задал неожиданный вопрос старший лейтенант Макаронин, причем вопрос этот прозвучал столь официально, что я с удивлением посмотрел на него и неожиданно подумал:

«Вот те на!! А еще говорил, что он в этих местах всех жителей в лицо знает!!»

И тут же поправил сам себя:

«Нет! Это он в… тех местах всех в лицо знает, а здесь… Здесь он никого, похоже, не знает!»

Мужик, между тем, остренько посмотрел в лицо Макаронину и все с тем же доброжелательством ответил:

– Зовут меня Володьша, сын Егоршин.