|
— Потому что я сам принадлежу к этому ордену. Вельможа неотрывно смотрел на юношу. Единственный серый глаз сверкал яростью, поэтому контраст между живым оком и его мертвым, пустым соседом казался молодому человеку особенно разительным. — Я… я… — Петру опешил и заикался от страха. — Я не хотел обидеть вас, граф Хорвати. Я всего лишь повторил то, что слышал. Еще мгновение венгр смотрел на него, не мигая, затем выпрямился. Его голос звучал уже спокойнее: — Ты пересказываешь слухи, которые разнеслись повсюду об одном из членов ордена, Владе Дракуле, твоем прежнем господине. В том, что ты говоришь, есть доля правды. Его темные дела запятнали орден, которому он приносил клятву верности. Однако нельзя сказать, что наш союз развалился. — Но разве орден не прекратил существование? — осторожно уточнил Петру. Гость глубоко вздохнул. — Дракон не умрет, пока его не настигнет волшебное копье святого Михаила. Он может только спать, но однажды воспрянет духом. Хорвати прислонил ладонь к лицу. Петру шагнул к графу и сказал вкрадчиво, с опаской: — Мой господин, я удостоился чести быть причастным к ордену и мечтаю стать одним из братьев. Если когда-то, как вы говорите, орден Дракона восстанет, то я с радостью вступлю под его знамена и буду не единственным, кто сделает это. Хорвати повернулся к нему. В глазах молодого человека он увидел нетерпение. Граф когда-то испытывал такой же голод и жажду действий. Это было тогда, когда у него были целы оба глаза, еще до того, как он стал одним из членов ордена, и до того, как был проклят. Граф снова глубоко вздохнул. Он понимал, что напрасно дал волю гневу, и отдавал себе отчет в том, что это чувство вовсе не было направлено на молодого человека, который стоял перед ним. Он сердился сам на себя. Хорвати откинул голову, провел пальцем по тому месту, где когда-то был глаз. «Возможно, именно сегодня наступил день искупления всех грехов, зарождения надежды, — решил он. — Наверное, так думаю не только я. Иначе ради чего все эти сложные секретные приготовления?» Граф снова взглянул на спатара и произнес спокойным, уравновешенным голосом: — Тогда расскажите мне, что еще вы сделали. Молодой человек кивнул. Радостное облегчение отразилось на его лице. — Мы сядем сюда, мой господин, поближе к теплу. — Он показал на возвышение, устроенное перед камином, и три кресла на нем. — Эти стулья самые удобные из тех, которые у нас есть. Моя жена очень сожалела о том, что не сможет присутствовать на мероприятии. Она носит нашего первенца. Петру вдруг остановился, покраснел и, чтобы скрыть смущение, прошел мимо помоста к столу, установленному рядом. — Здесь все самое лучшее, что наша скромная крепость может предоставить для пропитания в конце зимы. Хорвати взглянул на стол, ломящийся под бутылками вина и караваями хлеба. Рядом с ними лежали головки козьего сыра, покрытые толстой коркой, и куски вяленого мяса, сдобренного пряностями. С краю высилась стопка каких-то брошюр. — А это что такое? — спросил он, хотя хорошо знал ответ на свой вопрос. — Они тоже были в сумке, мой господин. Воевода приказал показать их вам. Петру взял книжечку, лежащую поверх прочих. На ее обложке была помещена грубоватая гравюра. Некий вельможа обедал среди тел, привязанных к кольям. |
