Как мы уже знаем, через полтора месяца, 15 июля, истекал срок векселя, выданного Дмитрием Николевым банкирскому дому Иохаузенов в обеспечение долга своего отца. Речь шла о восемнадцати тысячах рублей — сумме огромной для бедного учителя математики. Сможет ли он ее уплатить?.. Иохаузены были убеждены, что ему не удастся произвести платеж, который освободил бы его от всех долгов. Лишь с большим трудом Николев сделал предыдущие взносы, а с этого времени его материальное положение вряд ли улучшилось. Нет! Он окажется не в состоянии погасить свой долг банку. Если он придет просить отсрочку, Иохаузены не пощадят его. Они расправятся не только с должником — они погубят политического противника.

Братья Иохаузены и не подозревали, что неожиданное, невероятное стечение обстоятельств будет способствовать выполнению их планов. Будь в их распоряжении небесные громы и молнии, и тогда они не смогли бы столь своевременно и смертельно поразить своего популярного соперника, как это само собой случилось.

Между тем, подчиняясь приказанию барина, Транкель спешил — возможно, слово это здесь не подходит, — итак, он спешил выполнить, его поручение. Понурив голову, неуверенным шагом он отправился знакомой дорогой в полицейский участок. Покинув дом банкиров и оставив слева рижский замок с желтыми стенами — резиденцию генерал-губернатора края, он прошелся между палатками рынка, где торгуют всякой всячиной: разным хламом, безделушками, ветошью, образками и кухонной посудой; затем, для бодрости, он раскошелился на чашку горячего чая с водкой, которым бойко торгуют разносчики, со вздохом покосился на молоденьких прачек, пересек ряд улиц, где повстречал везущих тележки каторжников, за которыми наблюдал надзиратель. С почтением посмотрел он на этих несчастных, которых нисколько не порочит суровый приговор к каторжным работам за какие-нибудь незначительные провинности, и, наконец, приплелся в полицейский участок.

Здесь слугу Иохаузенов приняли как старого знакомого. Навстречу ему протянулись руки полицейских, и он ответил каждому дружеским пожатием.

— Эге, вот и Транкель! — воскликнул один из полицейских. — Что-то давненько тебя не было видно, никак с полгода?..

— Нет, не так уж давно! — отвечал Транкель.

— А кто тебя прислал?..

— Барин, господин Иохаузен послал.

— Так, так… И ты, конечно, хочешь говорить с майором Вердером?

— Если возможно.

— Он как раз прибыл, Транкель. Если тебя не затруднит пройти к нему, он будет рад принять тебя.

Весьма гордый оказанным ему приемом, Транкель направился к майору. Он тихонько постучал в дверь кабинета и, получив короткий ответ, вошел.

Майор сидел за столом и листал пачку бумаг. Подняв на вошедшего глаза, он сказал:

— А, это ты, Транкель?..

— Я самый, господин майор.

— И ты пришел, чтобы…

— Меня послал господин Иохаузен.

— Серьезный случай?..

— Самовар не мог раздуть нынче утром…

— Должно быть, ты забыл его разжечь?.. — усмехнулся майор.

— Все может быть.

— И сколько тебе причитается?

— Вот бумага.

И Транкель вручил майору записку, которую ему дал хозяин.

— О! Какая-то мелочишка, — сказал майор, пробежав записку.

— Гм, гм! — кашлянул Транкель.

— Всего лишь двадцать пять плетей!

Само собой разумеется, Транкель предпочел бы отделаться дюжиной.

— Ну что же, — сказал майор, — сейчас выдадим тебе сполна, не заставим ждать. — И он подозвал одного из своих подчиненных.