С течением времени славянские племена, благодаря различным условиям — климата, соседей, жизни — различно и развиваются. Они начинают дробиться на разные — не народы, этого нельзя сказать, но на группы, которые в видах самозащиты сливаются в малые неделимые. Это составляет ту таинственную эпоху, в период которой созидаются элементы, долженствующие в будущем образовать Лехию. Эта вторая колыбель Польши окружена таким же непроницаемым мраком, каким вообще окружена первоначальная жизнь славян.

И здесь, и там легенды, сказания, другими словами, поэзия, составляют главный материал. Кроме этого материала, по временам у нас кое-что находят и в старых могилах, но определение эпохи, к которой принадлежал тот или другой найденный памятник, в большинстве случаев весьма затруднительно.

О Лехии, — почти до того периода, когда она уже является принявшей христианство и то дружит с германцами, то борется с ними, — у нас сохранились предания лишь очень смутного характера.

В наши дни мы встречаем эти предания уже не в устах народа, давно забывшего их, а на пыльных страницах хроник, куда заносились они далеко не в том виде, в каком создавались народом: каждый летописец старался прибавить к ним что-нибудь от себя — колорит, направление, вообще, что соответствовало бы понятиям современной ему эпохи.

Все без исключения историки сходятся в том, что исторические предания о первых годах жизни народа составляют смесь элементов разнородного происхождения. Все же из них можно добыть кое-что, так же точно, как и из старых могил…

Не подлежит никакому сомнению, что исторические предания о Лешках, Попелях, Ванде, Краке и т. п. относятся к известным важным моментам в жизни народа или, вернее, его составных частей, потому что до Пяста и потомков его не существовало даже понятия о народе, как об единичном целом. В глуби лесов, в тиши непроходимых дебрей мало-помалу образуются отдельные группы, которые, соединившись вместе, образуют со временем государство Болеслава Храброго.

Вначале летописцы не придерживаются одного какого-либо постоянного названия для обозначения описываемой ими страны; она фигурирует у них под именем то страны полян, то ляхов и чехов. Только во времена Мешка Старого и сына его Болеслава поляне являются впервые в истории. Конечно, этому появлению нового народа на исторической сцене должна была предшествовать внутренняя работа составных его частей, подготовившая его силы для самостоятельной жизни.

Длугош, который в XV веке писал историю Польши с точки зрения тогдашней эпохи, собрал предания о доисторической Польше, не подвергнув их ни малейшей критике. Ставить ему в укор такое отношение к делу мы не имеем права, потому что каждое поколение уверено, что именно ему-то и суждено было постигнуть истину.

У Длугоша самое древнее предание упоминает о Лехе, по имени которого и вся страна получает название Лехии, жители же ее — лехитов. Между тем Длугош знает, что разные родственные лехитам племена, а вернее, только союзные с ними, имели каждое свое отдельное прозвище.

Мифический Лех Длугоша не оставил потомства. В сущности, нам даже неизвестно время его существования, долго ли род его владел землею. Приходится ограничиться тем, что он умер, не оставив наследников.

После первых властителей, единоличных деспотов, вернее, старейшин рода и племени, которые правили одною громадною семьею, наступили времена двенадцати воевод, поставленных во главе народа.

Предание, которое ставит вначале патриархальный образ правления, а после него правление нескольких единиц, не противоречит природе вещей. Процесс созидания народа должен был совершаться именно таким путем.

Являющийся вслед затем Крак, по всей вероятности, чешского происхождения, никак не вяжется с преданиями о лехитах. Личность его словно выдумана лишь с тем, чтоб связать в одно целое Лехию с остальным славянским миром.