Джонни умер в четыре утра, через три дня после своего третьего дня рождения.

Грета взяла его на руки в последний раз, разглядывая любимое личико, стараясь запомнить его до мельчайших деталей: прелестный розовый ротик, высокие скулы, так похожие на скулы его отца.

Домой они ехали молча, слишком убитые, чтобы разговаривать. Грета сразу же пошла в детскую, прижала к себе Ческу и заплакала, уткнувшись ей в макушку.

– Дорогая моя, милая… ну почему он? Почему?

Потом, позже, она спустилась вниз, чтобы найти Оуэна. Он был в библиотеке. Он сидел, закрыв лицо руками, перед ним стояла бутылка виски. Он плакал; ужасные, низкие, хриплые рыдания.

– Пожалуйста, Оуэн… не надо… не надо… – Грета подошла к нему и обхватила за плечи руками.

– Я… я так его любил. Я знал, что он не мой, но с самого первого дня, когда я взял его на руки, я… – Оуэн содрогнулся от горя, – я считал его родным сыном.

– Он и был твоим сыном. Он обожал тебя, Оуэн. Никакой отец не мог бы дать ему больше.

– И видеть, как он умер в таких мучениях… – Оуэн снова закрыл лицо руками. – Не могу поверить, что его больше нет. Ну почему он? Он совсем еще не жил, а мне уже пятьдесят девять лет. Грета, лучше бы это был я! – Он посмотрел на нее. – Ну для чего мне теперь жить на свете?

Грета глубоко вздохнула.

– У нас осталась Ческа.

Грета надеялась, что похороны могут принести и ей, и мужу какое-то ощущение завершения. Оуэн, казалось, постарел за эти десять дней на десять лет, и ей пришлось физически поддерживать его у края могилы, когда они смотрели, как крошечный гробик опускается в яму.

Она предложила Оуэну и священнику похоронить Джонни на поляне в лесу, где он так любил играть со своей сестрой.

– Мне кажется, будет лучше, если он будет лежать среди деревьев, а не среди старых костей на кладбище, – сказала она.

– Как тебе угодно, – пробормотал Оуэн. – Его больше нет. Где он будет лежать после смерти, меня уже не волнует.

Грета не была уверена, стоит ли брать на похороны Ческу. Она так и не понимала, куда исчез ее брат.

– Где Джонни? – спрашивала она, глядя на всех огромными голубыми глазами, полными слез. – Он скоро вернется домой?

Грета в сотый раз качала в ответ головой и объясняла, что Джонни теперь на небе, что он стал ангелом и смотрит на них сверху, с большого пухлого облака.

В конце концов она решила, что будет лучше, если Ческа не увидит, как ее любимого Джонни закапывают в землю. Через несколько дней после похорон Грета отвела дочку в лес и показала ей место могилы. Она посадила там небольшую елочку, чтобы отметить место до тех пор, пока там не поставят камень.

– Это особое дерево, – объяснила она Ческе. – Джонни любил лес, и он приходит сюда играть со своими друзьями-ангелами.

– О, – сказала Ческа, медленно подходя и касаясь одной из тоненьких пушистых ветвей. – Так Джонни тут?

– Да, дорогая. Люди, которых мы любим, не покидают нас.

– Дерево Ангела, – вдруг прошептала Ческа. – Он тут, мамочка, он тут. Ты видишь его там, среди веток?

И, впервые за последние две недели, Грета увидела на лице у Чески улыбку.

Даже из глубины собственного отчаяния Грета понимала, что ради дочери должна поддерживать хотя бы какую-то видимость нормальной жизни. Но Оуэн начал пить, много и постоянно. Даже за завтраком она чувствовала запах спиртного в его дыхании, а к ужину он с трудом мог сидеть. После отчаяния первых дней он стал мрачным и замкнутым, так что с ним было невозможно вести никаких осмысленных разговоров.