– У меня много припасено секретов, господин эмиссар. К примеру, я могу превращаться в невидимку и неощутимку. Продемонстрировать?

– Держите его на прицеле, – посмотрел Полуянов на своих спецназовцев. – Попытается исчезнуть – стреляйте!

Ромашин улыбнулся.

– А ведь вы боитесь меня, комиссар. Даже в такой ситуации, с таким перевесом сил.

– Обыщите дом еще раз, – посоветовала Тирувилеиядаль. – Такой опытный человек, как бывший комиссар, не мог не знать, что рискует свободой и головой, появляясь дома. Он что-то здесь прячет.

Полуянов кивнул Басанку.

– Соберите все, что вызывает хоть малейшее подозрение. Прощупайте скульптуры, их подставки, обнюхайте стены.

Басанк вышел.

– Лучше скажите прямо, зачем вы вернулись, – проговорил Полуянов. – Все равно ведь скажете, не сейчас, так в лаборатории, разве что после общения с «правдососом» станете идиотом.

– Да нет в моем возвращении никакого секрета, – пожал плечами Игнат. – Поскольку мои друзья в ваших руках, я и решил поговорить с вами об их выдаче.

– Так просто? – усмехнулся Полуянов.

– В этой жизни все просто, – философски заметил Игнат. – Жизнь… предательство… гибкость спины… смерть.

– Вы мне угрожаете?

– Ну что вы, право, только предупреждаю. Отпустите Ждановых. Это зачтется вам в будущем. Отсчет времени уже пошел.

– Он что-то задумал! – быстро проговорила рыжеволосая посланница Палача. – Еще раз предлагаю закончить допрос в другом месте.

– Не мешайте, – с досадой посмотрел на нее Полуянов. – Занимайтесь лучше своими делами, вы не обязаны присутствовать здесь.

– Хорошо, меня действительно ждут дела, но я вас предупредила.

Тирувилеиядаль вышла.

– А ну-ка, повторите ваше предложение, – сказал Полуянов. – Я вас не понял.

– Жить хочешь, Федор? – тихо, без улыбки спросил Ромашин. – Я не знаю, добровольно ты перешел на сторону Палача или нет, но у тебя еще е с т ь шанс остаться человеком, а не холуем хозяина. Знаю, это трудно, особенно если в мозгу торчит программа контроля, но ведь Златков двадцать пять лет назад сумел ее нейтрализовать. Может быть, попробуешь и ты?

Наступила тишина.

Полуянов, сузив потемневшие бешеные глаза, некоторое время выдерживал взгляд собеседника, потом расслабился и глухо сказал, отвернувшись:

– Я… не могу… – Затем он с силой потер ладонью лоб, пошел к двери. – Эта псевдобаба права, закончим наш разговор в другом месте.

В глубине дома что-то грохнуло. Затем зародился неясный шум.

Ромашин прислушался к нему и сказал со вздохом:

– Поздно, Федя…

Железовский слышал весь разговор двух комиссаров (Полуянов не догадывался, что допрашивает не скульптора, а его кванка) и одновременно готовился к взрывному действию, зная, что его противник – витсы – не даст ему права на ошибку. Действовать надо было наверняка. Поэтому Аристарх после сеанса связи с Русланом не сделал ни одного движения, словно и в самом деле был витсом, терпеливо поджидая удобный момент.

Через проем двери было видно, как через холл прошествовала к кабине метро, покачивая бедрами, рыжеволосая женщина. Чмокнул автомат запуска. Витсы оглянулись, и в тот же миг Железовский превратился в ураган.

Первого витса он пробил насквозь ударом кулака, затем свернул ему шею и подставил под выстрел второго.