Эти новости никак не повлияли на Хармона. Он нервно подергал усиками, бесстрастно глядя на меня выпуклыми глазами. Я подошел к окну и выглянул наружу.

— Летят два самолета, — сказал я. — На фронте таких сбивают толпами — появился новый вид зажигательных намагниченных пуль…

— Стэнли, — внезапно перебил меня Хармон, — я бы хотел, чтобы ты послушал эту запись.

— А? Что…

— Сам я немного боюсь, — продолжал он. — Это какой-то сон, галлюцинация или безумие. Не знаю, что именно. Видишь ли, прошлой ночью, пока я был в трансе, то кое-что надиктовал. По крайней мере, я не был в сознании, хотя и не спал. Ты слышал об автоматическом письме? Так вот, это похоже на автоматическую речь. Хотя временами мне казалось, что я попросту вижу сон. Так вот, я… — он закашлял и отвернулся, — …я совершил убийство, — с трудом выдавил он сквозь кашель. — Но это был не я. Мой разум, мое восприятие находились, казалось, в чьем-то теле. В чужом теле. И мой голос произносил мысли, когда они пролетали у меня в мозгу. Это было, ну… в общем, ужасно.

— Возможно, это просто нервы, — успокоил я его. — Но давай, послушаем.

Хармон протянул мне наушники. Я надел их и поставил иголку на начало. Восковой цилиндр начал вращаться. Я уменьшил скорость и прислушался.

Сначала я услышал лишь неразборчивое бормотание. Постепенно оно переросло в отдельные слова, а потом слова сложились в слитный монолог. Хармон внимательно наблюдал за мной. Лицо его было бледно, и через некоторое время я понял, почему.

Потому что зазвучали мысли убийцы, вначале спутанные, хаотичные:

— Тени… кругом тени… зазубренные… отброшенные луной. Оставайся в тенях. Тени защитят. Могут спрятать от неба… небо жмет, душит, грозит раздавить. С него готова выпрыгнуть смерть. Но смерть не выпрыгивает. Господи, если бы она выпрыгнула, если бы она… Нет, просто ждет. Это невыносимо. Бомбы, разрывы снарядов, кровавый дождь. Все, что угодно, только бы снять с моего мозга одеяло… горячее, гнетущее. Внешне я спокоен. Внутри кипит, бурлит, бушует суматоха. Мысли бьются неровными приливами… как… Они вот-вот нарушат тишину. Я не смею кричать. Не надо! Не надо!.. Эти приливы сорвут одеяло и оставят мой мозг открытым всем взорам… Нет, нужно оставаться в тени. Ползти по улицам, обходя пятна лунного света.

Молчание, тишина, только царапает игла. Затем голос продолжал:

— Мозг словно шевелится, больно проворачиваясь в черепе. Голова полна мыслей и страха. Ненависти. Печали. И других подобных эмоций. Что я могу сделать? Фронт — это верная смерть. Но почему я цепляюсь за жизнь? Война может закончиться хоть завтра,' но мы никогда не покинем этот город. Его больше нет на земле. Даже сам воздух тут изменился, пульсирует от вибраций лишенных гуманности эмоций. Словно электроразряды в голове. Суперзаряженные мозги. Нужен какой-то выход, бежать нужно! Боже, что-то движется рядом со мной, и всплеск здешнего мира, где обычные законы уже не действуют, материализует… собаку. Маленькую собачку. Со сломанной лапкой. Мягкий мех. Особенно мягкий вокруг горла… Мои руки кажутся совсем белыми в лунном свете на фоне черной шелковистой шерсти. Мои руки… тянутся… вкрадчиво, осторожно…пальцы мои сильны, я вижу, как на них выдаются сухожилия. А у меня в голове — приливы мыслей, прорывающихся сквозь душащее их одеяло. В голове дует холодный ветер. На меня напрыгивают тени. Прыгают, отключают ужасное небо. Я в пещере. Тени охраняют меня. Мозги ледяные, а пальцы свело болью экстаза. Из моих рук истекает энергия, накопленная в мозгу. Собачка умирает.

Снова игла мягко ритмично царапает мозг.