Осмотр прошёл благополучно. Ему только почистили контакты на затылке. Обычно эту процедуру делают раз в два месяца. Тому почему‑то в этом месяце уже три раза их чистили. Неужели придётся их менять? Жаль! Это три, а то и больше дней… Рыжий (его все звали Рыжий, хотя у него, как и у всех остальных, на голове не росли волосы. После операции их навсегда удаляют каким‑то химическим составом. Это правильно, так как волосы мешают контакту. Пластинки тогда неплотно прилегают к подушке и сон может прерваться), так вот, Рыжий говорил, что Тому достались контакты из бракованной партии.

Во время обеда Том попытался вспомнить содержание сна, но безуспешно. Единственное, что зацепилось в памяти, это хрустальный фужер с ломтиком какого‑то невероятно вкусного лакомства. Том сглотнул набежавшую слюну. Справившись с белковым желе, он направился к выходу. До сеанса оставалось ещё около часа. «Надо успеть в туалет», – подумал он и пошёл по коридору. В конце его уже выстроилась очередь. Том занял очередь и отошёл к окну. Здесь воздух был свежее. За окном виднелись бесконечно уходящие вдаль корпуса завода. Что производит завод, Том не представлял и не имел ни малейшего желания поинтересоваться.

Кто‑то тронул его за локоть:

– Ты что, заснул? Иди, твоя очередь.

Матери своей он, конечно, не знает, да и не мог знать. Его, как и остальных младенцев суррогатных матерей, забрали сразу же, не показав матери, в питомник. Первые три года своей жизни он почти не помнит. В памяти осталась только пластмассовая пирамидка, которую он любил часами перебирать, составляя самые неожиданные и забавные фигуры. Потом он был переведён в среднюю группу. Там сдружился с девочкой. Её звали Мария. У неё были большие чёрные глаза и длинные ноги, за что её дразнили цаплей. В старшей группе девочек уже не было.

В шесть лет он прошёл селекцию. Из их группы, которая насчитывала около ста мальчиков, троих сразу увезли. Его товарищи говорили, что они будут учиться в школе и потом займут важные посты. Остальных направили в другой город, названия которого он так и не узнал. Вообще, этого не положено было знать. Здесь помещение оказалось похуже и кормили не так, как в питомнике. Через год – вторая селекция. Теперь большинство детей увезли. Вместе с нити уехал и Том. Потом была операция. Тому сказали, что у него разрушили в мозгу больную опухоль. Если бы её не разрушали, то Том стал бы плохим мальчиком. Он обижал бы других детей, дрался и, возможно, стал бы в конце концов преступником, способным убить человека. При одной мысли о такой возможности у Тома начинался приступ тошноты. Он не мог понять, как могут существовать люди, которые способны причинить другому боль, не говоря уже об убийстве. Опять это проклятое слово! Том почувствовал тошноту и скривился.

«А другие? Те, которых забрали раньше?» – вдруг подумал Том. Он слышал, что им не делают операции. «Наверное, – с завистью рассудил он, – у них нет в мозгу опухоли. Поэтому они могут научиться читать».

На корпусе манипулятора, с которым работал Том, были какие‑то значки. Рыжий, он знал больше всех, по секрету сообщил Тому, что это буквы и из них складываются слова. И ещё он говорил, что видел в комнате старшего наставника, куда однажды заносил новый диван, много‑много сшитых листков бумаги с такими буквами и ещё там, рассказывал он, были картинки с изображением людей. Когда Рыжий это говорил. Тому показалось, что он вспомнил, что где‑то видел много таких сшитых листов бумаги, ему даже показалось, что он читал их… «Наверное, это было во сне», – догадался он.