– И вся жизнь женщины превращается в наведение мостов через бурные потоки эмоций, – вытер невидимую слезу со своей щеки Борис и рассмеялся.

– Ой, да вы еще и поэт.

– То есть теперь задумаетесь?

– Размечтаюсь. Буду мечтать об этом исключительно в Риме, – улыбнулась задумчиво Анна. – А вы самонадеянный.

– А на кого еще надеяться, как не на себя?

– Это точно, в остальном – позитивного очень мало.

– Еще кофе? – спросил Борис Анну, которая тоже отодвинула чашку от себя.

– Тирамису. Вот, вот о чем я всю дорогу мечтала. Вспомнила.

Борис подозвал камерьере и заказал себе кофе, Анне – пирожное.

– Только, чур, я плачу сама.

– Ты делаешь мне больно, – театрально на «ты» перешел Борис.

– В современном мире каждый платит сам за свои мечты.

– Значит, я – ретро. У меня свои вредные привычки.

– Не бросай. Как бы ни менялись нравы, женщины любят щедрых, – краем глаза Анна уже видела официанта, который лавировал между столиками, неся десерт. – Какая красота, – улыбнулась Анна сначала официанту, потом тирамису. На большом блюде перед ней возник нежный, воздушный брикет, украшенный клубникой и веточкой смородины.

– Знаете, как переводится «тирамису»? «Взбодри меня».

– Вас? Это легко, – зачерпнула Анна первую ложку итальянского десерта и положила в рот. Губы ее сомкнулись, глаза закрылись. – Так пойдет? – медленно растворила она во рту лакомство.

– Неплохо! – запил это глотком кофе Борис.

– Жаль, что очень калорийный, я бы его ела каждый день.

– Вам нечего бояться, вам конституция позволяет.

– Конституция – да, совесть – нет. Хотя я даже как-то пыталась приготовить его дома. Привезла из Италии все ингредиенты. Сыр маскарпоне из Ломбардии, – захватила она ложкой нежную сливочную плоть и показала Борису. – Хотите попробовать?

– Нет, я пас. Боюсь, взбодрю вас в ответ, – засмеялся Борис.

– Не бойтесь, когда я ем десерт, я не опасна. В общем, как хотите, – проглотила она очередной кусочек.

– Да, женщины опасны, только когда голодны, – улыбнулся Борис. – И неважно, какого рода голод.

– Ну, хотя бы печенье? Это же савоярди, – показала темную сторону пирожного Анна, – еще один важный компонент – печенье савоярди, очень воздушное, сугубо итальянское. Вот только вина итальянского у меня не было, по рецепту должно быть вино «Марсала». Я заменила его на то, что было. Получилось ничего, но это на голову выше! – взяла Анна веточку смородины в губы.

– Красиво, – заметил Борис.

– Я съела произведение искусства.

– Искусство, искусство… – задумчиво произнес Борис, – оно все время занималось красивым, даже когда рисовали ужасные вещи, выглядело это притягательно. Взять хотя бы красивую смерть, как на картине «Юдифь и Олоферн» у Микеланджело.

– Или «Колокол Уэски» Хосе Касадо, – вытирая губы салфеткой, вспомнила Анна одну из любимых своих картин, с подвешенной, словно колокол, отрезанной головой.

– Да, жуткая сцена, но глаз от полотна не отвести. В то время творцы все хотели делать красиво, красивее, чем было на самом деле, и гораздо красивее, чем сейчас.