"Но я дала клятву, – прервала она саму себя. – Я клялась всеми Стихиями Космоса и собственной честью, что буду хорошим командиром, буду хорошо относиться к собственному экипажу и заботиться о его безопасности. И все же.., люди на корабле сами выбрали свою судьбу. Они поступали не так, как должно поступать подчиненным со своей главнокомандующей..."

Воспоминание о четырех космических стихиях не отозвалось в Эл тем жаром, как это бывало в дни далекой юности. В этом не было ничего удивительного. Тут, в бесконечном холодном пространстве, воздух был заморожен, воды не было вовсе, земля.., о, она плыла в этих парсеках пустоты в виде комет и планет, но сейчас и ее не было рядом. Только огонь не оставлял Эл никогда. Он проникал в ее каюту вместе со светом звезд и, пробегая по многочисленным проводам, сохранял жизнь на корабле. Эл это не пугало. Ведь ее собственной стихией был воздух – вечный спутник огня. Впрочем, такие мысли казались ей излишними. Если бы в людях, с которыми ее свела судьба на этом корабле, жила хоть искра огня, она с радостью и служила бы им и спасала бы их. Но в них не заронили ни малейшей искры.

Кроме того, в мире существуют гораздо более важные проблемы. Эл опять вспомнила об ужасном эксперименте на планете Левери-5. О, если она не остановит безобразия, это кончится катастрофой и ее родная Империя, да и миры за пределами ее владений, потеряют множество жизней. Опустошительные войны, восстания, экономическая разруха своей железной пятой пройдут сначала по Империи, а потом перейдут во владения клингонов и федератов.

Конечно, ее мало волновали клингоны, а Федерация еще меньше, но жизни тех разумных существ все-таки тоже были жизнями...

К тому же в ее понимании, катастрофа, грозившая Империи, была гораздо страшнее и глубже. Какая разница, что царит в космосе – мир или война, если умерла честь, а правда стала абстрактным понятием? Разве в такой ситуации жизнь имеет смысл? На этом корабле, где никому нельзя было верить и ни на кого положиться, Эл до последней глубины ощутила весь ужас духовной разрухи. Даже знание того, что где-то совсем рядом существует Тав и преданный ей экипаж, в любую минуту готовый прийти на помощь, не могло успокоить ее. Вообще-то, Эл всегда вела замкнутый образ жизни, но эта боль от разлуки с друзьями и боевыми товарищами оказалась куда больше, чем от всех страшных ранений, полученных в кровопролитных боях.

Эта рана не зарастала. От нее можно было оправиться только одним путем – раз и навсегда покинуть "Кирасс". Собственно, на корабле остаются специалисты, и они вполне могут справиться с любыми компьютерами, конечно же, если останутся в живых. А если они погибнут... Тогда Эл не сможет найти себе оправданий. Вернее, не себе, а собственному вероломству. А ведь именно вероломство, она всю жизнь презирала в других людях. Она привыкла идти старым испытанным путем – путем чести и благородства. Значит, если она убьет экипаж "Кирасса", ей не будет оправданий, а за жизни этих людей придется заплатить высокой ценой – ценой внутренней боли. В мире стихий все обстояло так же. Скажем, огонь, если правильно пользоваться, согреет, если им пользоваться не правильно – сожжет. Значит, перед ней встанет вопрос – признавать себя виноватой в смерти целого экипажа или снять со своей совести всякие обвинения...

Ей опять вспомнилось, как она забыла закрыть дверь загона. Одну из хлай она так и не смогла поймать, и отец, нашедший маленькое мертвое животное, стоял над ним с горестным и сокрушенным видом. Зверюшку догнала хищная проворная хнойка, растерзала ей грудь, перекусила горло и бросила на траве умирать и истекать кровью. Эл смотрел на хлай с удивлением и ужасом.