Изменить размер шрифта - +
Ну а Ньютон, которого ниспровергатель в глаза никогда не видел, поскольку умер задолго до его рождения, досаждал Марату своей мировой славой. Величайшую несправедливость видел Марат в славе, принадлежащей кому-то другому, а не ему. И во власти, принадлежащей не ему…

Он жаждал быть если не властелином мира, то властителем умов и всячески себя, выражаясь нынешним языком, пиарил: ну, например, сам писал рецензии на собственные работы и печатал их в журнале своего приятеля Бриссо. Алданов по данному поводу иронизирует: «Марат писал о Марате в самых лестных выражениях, горячо, по разным поводам, пожимая себе руку. Много позднее, уже в пору Революции, у „друга народа“ была какая-то вполне бескровная перебранка на Новом мосту с отрядом королевских войск. Об этом событии немедленно было послано сообщение Бриссо: „Грозный облик Марата заставил побледнеть гусаров и драгунов, как его научный гений в свое время заставлял бледнеть Академию“, – скромно писал „друг народа“. Бриссо, как все редакторы, достаточно натерпелся на своем веку от авторского тщеславия, давно ко всему привык и, должно быть, считал большинство литераторов людьми не вполне нормальными. Однако он твердо знал и меру. Поэтому, весьма лестно отозвавшись о подвиге Марата на Новом мосту, он все же выпустил приведенную выше фразу. Я не говорю, конечно, что именно это обстоятельство было причиной гибели жирондистов и казни самого Бриссо (событие 31 мая 1793 г., как известно, было делом Марата). Но кто знает?…»

Однако не будем забегать вперед.

При всех своих недостатках: маниакальной жажде власти, отталкивающей внешности, да вдобавок еще и экземе, покрывавшей тело и ужасно отравлявшей Марату жизнь, он был очень трудолюбив, энциклопедически начитан, энергичен и абсолютно бескорыстен. Деньги его вообще не интересовали, материальной выгоды он ни в чем не искал – только славы! И при этом он умудрялся быть абсолютно невыносимым, у него не было друзей, потому что его все терпеть не могли. Но множество людей может «похвастать» тем же, и ничего, живут как-то и даже счастливы местами…

Кто знает, если бы Марат так и остался несостоявшимся журналистом и несостоявшимся ученым с не в меру разбухшими амбициями, он, может, тоже нашел бы свое счастье. Ведь он вполне мог встретить собственную Симону Эврар в мирной, так сказать, жизни, и она так же любила бы его, как любила, фигурально выражаясь, «на баррикадах». Но…

Правление Людовика ХVI вполне можно назвать несчастливым как для него, так и вообще для Франции. Инфляция, рост доходов аристократии, обнищание народа… Одним словом, типичные причины революции: низы не хотят, верхи не могут. Кстати, верхи тоже не хотели – ну никак не хотели относиться с уважением к человеку, которого считали слабосильным недоумком, женатым на шлюхе. Однако народ, хоть и голодал, все еще продолжал поклоняться своему Bon Roi, доброму королю. И если бы еще не приложила ко всему руку «красная революционная печать», среди которой особенно красной и революционной являлась газета «Ami du Peuple», неизвестно, как повернулось бы дело. Может, и кошмарной революции не было бы.

«Ami du Peuple» в переводе с французского – «Друг народа». Эту газету издавал Марат, он же был ее редактором и ведущим (единственным) пером. Кстати, очень забавно, что по-французски слово peuple («народ») женского рода. Собственно, толпа. Вот для толпы Марат и писал, вот для толпы он и стал кумиром и вдохновителем, и даже Камилл Демулен, даже Шодерло де Лакло, принадлежавшие к тем же неистовым писакам, которые с каким-то пьянящим чувством вседозволенности старались ввергнуть страну в кровь и огонь, были по сравнению с ним просто мальчиками из церковного хора.

В жестокости, убийствах увидел Марат средство достигнуть власти над народным умом.

Быстрый переход