| — А за что мне их любить? — я спустился и направился к своему дому. — Друг, который ставит собственные интересы выше так называемой дружбы, ни разу даже не поинтересовавшийся, а чего собственно хочет Гарри Поттер, разве он может считаться другом безоговорочно? — У тебя был друг? Настоящий, который мог бы пожертвовать своими интересами ради тебя? — Да, Малфой. Однажды он готов был отдать за меня жизнь, в нелепой дуэли с несущественным предлогом. Чем большим он мог еще пожертвовать? Я мог доверить ему свою спину, и это самое главное. А он мог доверить свою спину мне, что тоже немаловажно. Я подошел к двери и распахнул ее с какой-то необъяснимой злостью. — Я был уверен, что ты захочешь показать свое наследство мисс Грейнджер, — холодный голос застал меня врасплох. В следующее мгновение Гермиона лежала на полу за диваном, я сам сидел рядом, а в сторону говорящего летела молния. Надо же. Я начал замечать, что мне очень легко даются стихийные заклятья, примененные в напряженных обстоятельствах. — Браво, очень хорошая реакция. Ты меня едва не задел. — Я сплюнул. Надо же, не узнать сразу наставника. Вот что значит неожиданное появление. Я выполз из-за дивана и предстал перед профессором Снейпом. — Я могу поинтересоваться, чем вы думали, когда решился улизнуть из дома твоего неадекватного крестного? Подозреваю, что вы вообще не думали. — Профессор… — начала Гермиона, которая из-за дивана вылезать не торопилась, и поэтому ее голос звучал несколько глуховато. — Вы вообще представляете, что сейчас творится в доме Блэка? — Ну, я… — Помолчи, — наставник сел в кресло и принялся изучать меня. — Ты понимаешь, к каким последствиям может привести твоя необдуманная выходка? — Догадываюсь, — пробормотал я. — Ах, ну раз ты догадываешься, то ответь, ты готов к подобному развитию событий? — Да, готов, — я упрямо вздернул подбородок. — Хорошо, мисс Грейнджер, а вы готовы? — К чему? — девушка все-таки вышла из своего укрытия и присела на тот самый диван, за которым совсем недавно пряталась. — Как это к чему? К замужеству, конечно, — наставник очень мерзко ухмыльнулся. — Что? — глаза у Гермионы округлились. — Мисс Грейнджер, как я вижу, ваши наставницы не смогли донести до вас несколько очень важных постулатов, поняв которые, вам станет очень легко адаптироваться в магическом обществе и принять помощь женщин рода Блэк без возражений. В таком случае я возьму на себя эту нелегкую миссию, хотя то, что я являюсь вашим преподавателем, облегчает мою миссию. Вы готовы внимательно слушать? — Да, профессор, — она закусила нижнюю губу и очень внимательно посмотрела на наставника. — Это очень хорошо, мисс Грейнджер. Начну я, пожалуй, с того, что магическое сообщество необычайно консервативно. Во времена Бонама всех волновала нравственность только очень молоденьких девушек, и делалось это потому, что муж должен был быть уверен, что он первый. И что ребенок, который появится через определенное время после первой брачной ночи и выставленной на всеобщее обозрение девственной простыни действительно его ребенок. Что в дальнейшем происходило в семье никого, подчеркиваю, никого, кроме разве что самого мужа, не волновало. Вам это понятно, мисс Грейнджер? — Да, профессор, но я буду очень вам благодарна, если вы перестанете надо мной издеваться. — Хм, а вы наглеете, мисс Грейнджер. Запишите себе одну отработку в долг, — профессор снова ухмыльнулся. — Пойдем дальше. Со временем нравы ужесточились. И к середине девятнадцатого века достигли своего абсолюта. Вы читали произведения мисс Остен? — Гермиона кивнула, — тогда вам не сложно понять нравы, царившие в то время в Британии. Так вот, у магов было практически то же самое. Даже что-то вроде Олмака было создано для девиц на выданье. А теперь ответьте мне на такой вопрос: почему даже сейчас нравы чистокровных магов практически не изменились? — Но Уизли… — Уизли — это очень неудачный пример, мисс Грейнджер. |
