Филиппа Грегори. Другая королева
Тюдоры - 7
У меня есть основания высоко ставить свое суждение по поводу мужей, ведь у меня их было трое, и каждый, благослови его Господь, служил ступенькой к следующему, пока я не получила четвертого, моего графа, и теперь я «миледи графиня Шрусбери» – никто из известных мне женщин выше не поднялся. Я стала той, кто я есть, делая все, на что способна, и получая лучшую цену за то, что выставляла на продажу. Я – женщина, сделавшая себя сама, – сделавшая, отшлифовавшая и продавшая – и я этим горжусь. Во всей Англии, право, нет женщины успешнее меня. Потому что, хотя на нашем троне и сидит королева, она оказалась там лишь благодаря ловкости своей матушки и хилости прочих отпрысков ее батюшки, а вовсе не из-за собственных великих дарований. Возьми Тюдора на племя, и на вторую зиму его придется забить на мясо. Слабые, никчемные создания, этой королеве из Тюдоров следует принять решение: венчаться, сочетаться и размножаться, иначе страна погибнет. Если она не родит нам славного мальчишку-протестанта, то оставит нас на погибель, ведь ей наследует другая женщина: молодая, суетная, грешная, папистка-идолопоклонница, да простит ей Господь ее заблуждения и да спасет нас от краха, который она нам принесет. О Марии, шотландской королеве, рассказывают то одно, то другое. Но чего никогда не услышишь, ни разу из тысячи слухов, даже если говорит ее преданный обожатель, так это истории о женщине, действующей в своих интересах, думающей о себе и выходящей замуж с выгодой. Если уж в этой жизни женщина – лишь предмет собственности, ей стоит поработать над собой, позаботиться о продаже себя по наивысшей цене и о будущем владельце. А как иначе? Что же, позволить себе скатиться под откос? К несчастью, столь неразумную молодую женщину навязали мне и моим домочадцам, пусть и на короткий срок, пока Ее Величество Елизавета решает, как поступить с этой крайне неудобной гостьей. Но в королевстве нет дома, где ее смогут так развлечь и – да – устеречь, как в моем. Ни одному мужу в Англии нельзя верить, когда такая Саломея пляшет у него на террасе, кроме моего. Лишь мой дом содержится в таком порядке, что мы можем принять особу королевской крови, как подобает, и обеспечить ей должную безопасность. Лишь мой супруг-молодожен так слепо обожает меня, что ему ничто не угрожает под одной крышей с такой соблазнительницей. Пока никто не знает об этих планах; решение было принято втайне, моим добрым другом, секретарем Уильямом Сесилом и мной. Как только эта неисправимая королева явилась в лохмотьях в Уайтхэвен, изгнанная из Шотландии восставшими лордами, Сесил прислал мне с неизвестным посыльным краткую записку, в которой осведомлялся, приму ли я королеву, и я ответила одним словом: да. Да, разумеется! Сесил оказывает мне честь, веря в меня. Подобное доверие влечет за собой великие испытания, а великие испытания приносят великие награды. Нынешний, елизаветинский, новый мир создан для тех, кто способен увидеть возможность и воспользоваться ею. Я предвижу почести и богатства, если мы сумеем принять королевскую родственницу и присмотреть за ней. Сесил может на меня положиться. Я стану ей стражем и другом, дам дом и пропитание, я буду обращаться с нею по-королевски, с почтением, у меня она будет в безопасности, как пташка в гнезде, до тех пор, пока Сесил не назначит день, и я передам ее, в целости и сохранности, нанятому им палачу.
– Вас призвали именно для того, чтобы отдать приказ о казни Марии, королевы Шотландии, – шипит мне на ухо Томас Говард, догнав меня в галерее Хэмптон-корта. Ставни закрыли, чтобы почистить, и во дворце в начале вечера сумрачно. Кажется, что с портретов на стенах смотрят бледные свидетели, склонившиеся вперед, чтобы расслышать, как Говард, взяв меня за руку, предостерегает меня об опасностях, которых я уже страшусь. |
