Дженнак угрюмо кивнул, отнюдь не ощущая себя победителем.

    Хоть голос был ласков, но так, как у Вианны, у Чоллы не получалось. Хардар! Чего-то не хватало! Быть может, этого: «Кто шепнет тебе слова любви? Кто будет стеречь твой сон? Кто исцелит твои раны?..»

    Он отодвинул опустевшее блюдо с лепешками и сухим тоном произнес:

    - Желает ли тари послушать новости и подтвердить мои распоряжения?

    Чолла мгновенно приняла самый величественный вид, властно махнула рукой девушкам, чтоб раздвинули створки, и вымолвила:

    - Желает!

    Впрочем, в дела флотилии и корабельных команд она не вмешивалась и приказы Дженнака пока не оспаривали. Ему казалось, что для Чоллы гораздо важнее сидеть рядом с ним на возвышении, словно на вершине холма, на виду у всех людей «Тофала», одиссарцев и кейтабцев. Так, чтобы все могли лицезреть их и думать: вот двое светлорожденных держат совет, решая нашу судьбу, или беседуют с Кино Раа, заботясь о нашем благе. Или размышляют о том, кому даровать сладкий плод ананаса, кого бросить под палки, кого - и за борт, к акулам.

    Возможно, Дженнак ошибался, но Чолла не интересовалась тем, какая часть соколиного полета пройдена за день, кто кому наставил ссадин и синяков и сколько серебряных чейни проиграли бесхитростные одиссарцы вороватым кейтабцам. Услышав о падении Цина Очу, она лишь приподняла брови да усмехнулась, когда было сказано, что Дженнак велел привязывать его веревкой, дабы жрец от усердия не вывалился за борт. Лишь известие о том, что с «Арсоланы» заметили исполинского морского змея, не оставило ее равнодушной. Она оживилась, порозовела и, вдруг превратившись из владычицы в очаровательную восемнадцатилетнюю девушку, потеряв все свое величие, стала с любопытством расспрашивать Дженнака, сколь огромен был змей, куда он плыл и далеко ли находился от корабля. Узнав, что длина его составляла триста локтей и гребень торчал над волнами как парус, Дочь Солнца кивнула черноволосой головкой:

    - Большой зверь, очень большой… Но говорили мне, что в Том Океане встречаются и покрупнее.

    Подобное можно было услышать лишь от арсоланки, ибо, если не считать крохотных стран на узкой полоске земли, соединявшей Верхнюю и Нижнюю Эйпонну, берега только одной-единственной державы омывал прибой сразу двух океанов. И потому для арсоланцев Океан Заката был Тем Океаном, а Бескрайние Воды, наполняющие чашу Ринкаса, - Этим.

    Странно, думал Дженнак, ведь «Этот» всегда ближе, чем «Тот»… Главные же владения Арсоланы тянулись вдоль побережья Заката; там, в горах, высилась столица ее Инкала, и лежали у моря тысячи селений и десятки городов, пастбища и рыболовные промыслы, поля и фруктовые рощи, шахты, где добывалось золото и другие богатства. А на востоке, на берегу Ринкаса, Че Чантар владел лишь малой областью, которую сокол мог облететь за день; там, у гигантского моста и пролива Теель-Кусам, находился порт Лимучати да два десятка деревень. И все же - «Тот» океан и «Этот»… Этот, потому что Кейтабское море было центром Эйпонны, и стекались к нему реками и ручьями все ее пути.

    Прав О’Каймор, прав! - мелькнуло у Дженнака в голове. Деньги будут править миром, а не деньги - так торговля! Не клинок и стрела, не мастерство ремесленников, не мудрость жрецов и не загадочная магия тустла, а умение торговать… Выгодно купить, выгодно продать!

    Слух его вдруг уловил нечто странное, сказанное Чоллой; пробормотав извинение, он попросил повторить.

    - Я говорю, что Этот Океан, наверное, меньше Того. А значит, за ним есть земли, которых мы непременно достигнем. И скоро! Ты согласен, мой вождь?

    - Почему ты так думаешь? - спросил Дженнак, не отвечая на вопрос.