|
У них там еще была камера, засунутая в vas deferens. Я не понимаю, как они это делают: неужели у парня был аппарат на кончике члена? Так или нет, но ты могла видеть сперму во всей красе, проходящую по канальцам, застывшую на изготовке, а затем извергающуюся из мужского органа и достигающую конца пути совсем в другом месте? Это было великолепно! Пасторальный ландшафт par excellence. Как утверждается в доктрине одной из школ живописи, именно здесь зародились основы пасторали как жанра, о которой ты так любишь говорить, — здесь проявились необузданные желания людей, которые, давно покинув прибежище простоты, поместили свои страсти в идеально безопасное, простое в своем очаровании, приятное местечко. Пастораль — это родной дом вожделений. Как трогательны и умилительны эти пасторали, в которых не бывает ни конфликтов, ни противоречий! Не так-то легко понять, что это — чрево, а вот это — целый мир! Как я обнаружил в Агоре, даже те евреи, что запанибрата с историческими фактами, словно эскимосы со снегом, не в состоянии защитить себя от пасторально-розовых мифических представлений о том, какова была жизнь до Каина и Авеля, жизнь до начала раскола. Спасение бегством, возвращение к нулевому отсчету времени, дню «зеро» и к первому безупречному поселению; разламывание литейной формы, из которой вынимают грязный слиток в виде искаженной реальности нагроможденных друг на друга прошедших лет, — вот что означает Иудея для евреев, для этой воинственной, разочаровавшейся в жизни крохотной группки людей… Вот что означал Базель для больного клаустрофобией и лишенного сладострастных чувств Генри, который сидел взаперти в своем джерсийском захолустье, а также — давайте посмотрим правде в глаза — то, чем когда-то были для меня ты и Глостершир. У каждого имеется собственная конфигурация, несмотря на то что действие может происходить на фоне лунного ландшафта, или на средневековых маленьких улочках архитектурно упорядоченной старой Швейцарии, или в Англии времен Констебля, среди окутанных туманом заливных лугов, — в основе всех вариантов лежит идиллический сценарий об искуплении вины посредством возвращения к стерильной бесконфликтной жизни.
С необыкновенной серьезностью мы создаем вымышленные миры, утопающие в зелени и нежные, как женская грудь, где мы наконец можем быть «самими собой». Это еще один мифологический сюжет, связанный с поиском и погоней. Подумай обо всех этих христианах, искренне верящих, что они знают все на свете лучше других; они дудят во все трубы, прославляя лик непорочной Мамочки, и поклоняются скучнейшему образу — яслям, в которых обитает Матушка Гусыня. Ты понимаешь, что значил для меня наш нерожденный младенец, который был не только фактом вплоть до сегодняшнего вечера, но также являлся идеально запрограммированным существом, моим будущим спасителем? Ты совершенно права, утверждая, что пастораль — не мой жанр, и уж конечно не жанр Мордехая Липмана, — этот вид творчества недостаточно сложен, чтобы можно было отыскать в нем единственно верное решение. Но разве я не был увлечен самой невинной и смешной идеей, представляя себя в роли стареющего папаши с воображаемым ребенком на руках, будто разыгрывал пастораль в терапевтических целях? Что ж, теперь все кончено. Здесь прекращается пастораль, и заканчивается она в тот момент, когда возникает вопрос об обрезании. Мелкое хирургическое вмешательство ты считаешь надругательством над пенисом новорожденного, — этот акт для тебя является квинтэссенцией человеческой иррациональности, и, быть может, ты совершенно права. И то, что традиция никогда не должна нарушаться, — даже для автора весьма скептических книг, — доказывает тебе, что мой скепсис не стоит и плевка рядом с племенными табу. Но почему бы не взглянуть на это под другим углом? Я понимаю, что хваленое обрезание целиком и полностью идет вразрез с методом Ламазе. |
