А простуда – чушь! Он вылечит ее за один вечер… Не отрывая взгляда от волнующей ряби, Николай быстро разделся. Тело, искусанное насекомыми, выглядело ужасно. Бордовые пятна чередовались с молочно-белыми участками кожи. В нагом виде Николай был еще более ужасен. Но его это не волновало.

«Если кто-то появится, прижмусь к берегу, и меня не заметят. Я могу сидеть здесь вечность. А потом определюсь, что делать дальше…»

В последний раз окинув внимательным взглядом местность, он спустился к реке. Запах речной сырости и прохлада тут же прогнали усталость и чувство отчаяния.

Еще шаг – и он зашел по пояс…

– Николя, здесь налимы водятся?

Если бы сейчас посреди водоема вскочило, разметав воду, лох-несское чудовище, он бы испугался. Если бы вдруг мимо него, брызгая холодными каплями, пронесся гидроцикл, Николай бы удивился. Но, услышав за спиной этот голос, он не испугался и не удивился. Он почувствовал, как его покидают последние силы. Он не мог не только бежать или сражаться, но и думать об этом. Николай повернулся, как робот, переступая одними ступнями…

В трех метрах от него, на холмике бережка, на траве сидел Стольников. Он шевелил языком зажатую в зубах былинку и смотрел мимо Николая. На его коленях лежал автомат. А за спиной капитана стоял какой-то золотозубый гигант и зловеще улыбался. Пулемет в руках этого человека казался детской игрушкой.

– Ты когда-нибудь пробовал жареного с лучком налима, Колян?

Николай стоял по пояс в воде, не чувствуя разницы температур воды и воздуха. Подняв глаза к небу, он глянул на солнце. Оно показалось ему черным, Николая повело в сторону. Он стал цепляться руками за воду, хлопая по ней ладонями, как малыш. Только сейчас он понял, что все надежды на спасительное бегство рухнули. Всю ночь он напрасно кормил комаров. Совершенно не чувствуя левую половину тела, Николай стал заваливаться в воду…

Очнулся он уже на берегу. Лежа на спине, с трудом разомкнул тяжелые, словно свинцом налитые веки. Над ним, загораживая солнечный свет, стоял Стольников. С мокрых волос и одежды капитана вода капала прямо на лицо Николая.

– Кому суждено помереть на лесоповале, тому не суждено утонуть, Колян, – услышал Николай.

Потом говорящий отошел в сторону, и Николай снова увидел висящий прямо над ним черный диск солнца.

– Поднимите этого мерзавца, – приказал Стольников. – Мне нужна информация.

Яшин с радостью бросился выполнять поручение. Он, справедливости ради сказать, все делал с радостью. И отход группы под Самашками с радостью прикрывал, и с радостью первым при зачистках в дом входил, и с радостью информацию добывал.

– Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй! – присел перед привязанным к дереву подручным Трофима Стольников. – Тебе мама не пела эту песенку?

Тот набрал слюны, чтобы плюнуть в лицо капитану, но хлопок по уху заставил его выплюнуть ее себе на брюки.

– Куда ты шел? – спросил Саша.

– Иди ты!..

– Невежливо. Еще раз спрошу: куда ты шел?

– Сдохнете здесь!.. Все!..

– Спрошу в третий раз и последний. После этого ты почувствуешь разницу между плохим разговором и доброжелательным. Куда ты шел?

Николай попытался достать Стольникова ногой, но тот опередил и ударил человека Трофима в пах рукой. И тут же, вынув из набедренной кобуры «стечкина», ударил пленника стволом по носу.