В ответ тот нетерпеливо забил хвостом по полу.

Джазлин кинула ему собачье печенье. Когда она заваривала чай, за окном раздался шум мотора. Длинный, блестящий на солнце спортивный автомобиль въехал во двор.

— Хм, шикарная машина! — пробормотала Джазлин.

Она привыкла к визитам богатых клиентов, желающих заказать портрет у талантливого художника. Решись отец писать одни портреты, скоро стал бы богачом! Но Эдвин всегда предпочитал писать то, к чему лежала душа, — как и его дочь, свободу он ценил выше материальных благ.

Рембрандт предостерегающе залаял.

— Фу, Ремми! — приказала Джазлин, не сводя глаз с окна.

Из автомобиля вышел мужчина лет тридцати пяти, высокий, темноволосый, в строгом темном костюме — должно быть, прямо с работы. То-то он обрадуется, если Рембрандт вздумает с ним «поздороваться» и оставит на дорогих брюках клочья шерсти!

Выйдя из кухни и тщательно прикрыв за собой дверь — Рембрандту доверять не стоило, — Джазлин вышла в холл. На полпути, сама не зная зачем, на секунду задержалась перед зеркалом. Не считая нескольких собачьих шерстинок на юбке, выглядела она безупречно — словно и не было позади нелегкого рабочего дня. Среднего роста, стройная, с платиново-белокурыми волосами, фиалковыми глазами и белоснежной кожей, Джазлин была настоящей красавицей, и строгий темно-синий костюм придавал ей особое очарование.

Раздался звонок, и Джазлин поспешила открыть дверь — не стоило заставлять клиента ждать.

Вблизи незнакомец оказался еще крупнее — он возвышался над ней дюймов на восемь. При взгляде на него у Джазлин непонятно с чего вдруг екнуло сердце! Однако она взяла себя в руки и приветливо улыбнулась, ожидая, что гость представится и объяснит, зачем пришел.

Но незнакомец заговорил не сразу. Несколько секунд он молчал, не отрывая взгляда от ее лица, словно вбирая глазами фиалковый блеск, нежную кожу, чувственный изгиб полных губ.

— Я хотел бы поговорить с мистером Палмером, — произнес он наконец.

Голос теплый, бархатный — должно быть, не у одной женщины замирает сердце от его звуков. Да и у самой Джазлин что-то затрепетало внутри, но в следующий миг она уже овладела собой.

— Отец скоро освободится. Не хотите ли присесть и подождать?

— Благодарю вас.

И Джазлин повела незнакомца в гостиную. Правда, на полпути сообразила, что забыла спросить, назначена ли ему встреча, и уже обернулась, чтобы исправить свою оплошность, как вдруг в холле зазвонил телефон.

Джазлин распахнула дверь гостиной.

— Проходите, пожалуйста, я сейчас, — предложила она и подошла к телефону. — Алло!

Но улыбка Джазлин померкла, едва в ответ послышался голос Тони Джонстона.

С Тони она встречалась вчера вечером — в последний раз. По дороге из ресторана домой он осмелел и попытался пустить в ход руки; Джазлин встретила эту попытку более чем холодно и полагала, что он все понял. Увы, она ошиблась.

— Так и знал, что ты уже дома! — с энтузиазмом воскликнул он.

— Только что вошла, — сухо сообщила Джазлин.

— Увидимся сегодня?

Похоже, он и вправду ничегошеньки не понял!

— Боюсь, что нет, — вежливо ответила она.

— А завтра?

Делать нечего — придется выложить ему все как есть.

— Прости, Тони. Очень приятно было с тобой общаться, но, думаю, наши встречи лучше прекратить, — произнесла Джазлин, чувствуя себя на редкость скверно.

В трубке воцарилось потрясенное молчание. Затем — отчаянный вопль:

— Джазлин!!!

Джазлин замерла, прижав трубку к уху.