— Лукас? — догадался Остерман, и Франьо кивнул.

— А что случалось с теми, кого застрелили?

— На двадцать четыре часа закрывается доступ, и все это время персонаж находится в темнице Бурга. Его можно выкупить. Или подождать.

— Но ведь деньги только виртуальные? Или нет?

— Нет. Рассчитываться можно через свой счет. — Франьо горько улыбнулся. — «Двойная жизнь» — это золотая западня. И поэтому она потерпела крах.

Боденштайн сидел за письменным столом. Он отодвинул в сторону папки с делами Йонаса Бока и Паули, многократно перелистав их в надежде увидеть что-либо новое и обрести просветление. И хотя Боденштайн искренне сочувствовал Лукасу, но по-прежнему подозревал его. Он никогда не имел дела с людьми с множественным расстройством, а потому не мог точно знать, является ли «странное» поведение Лукаса симптомом психического нарушения или просто отличной актерской игрой. На всякий случай Боденштайн распорядился, чтобы около дома Зандера, где он оставил Лукаса, дежурила патрульная машина. Официальной версией присутствия полицейских была защита от зевак и пронырливых репортеров. На самом деле Боденштайн хотел знать, выйдет ли Лукас из дома. Молодой человек был единственным в окружении ван ден Берга, кому выгодна смерть банкира.

Из больницы новостей не поступало. Состояние ван ден Берга несколько стабилизировалось, однако в сознание он не приходил. Врачи не могли определить, наступили необратимые изменения в мозгу в результате тяжелой травмы головы или нет.

Порыв раскаленного воздуха ворвался в окно и перевернул на столе Боденштайна протоколы допроса сезонных работниц из Элизабетенхофа. Оливер бросился их собирать и буквально уткнулся в них носом. И тут его озарило. Вот оно! Конечно! Решение было у него перед глазами, а он его просто не замечал. Боденштайн вскочил и прошел в кабинет Остермана напротив.

Франьо Конради сидел за компьютером Остермана и показывал, как открыть портал «Двойной жизни». Он ввел свое игровое имя и логин, и перед восхищенными глазами Остермана раскрылась превосходная 3D-симуляция городов Келькхайма и Кенигштайна, но только на пару секунд. Потом на экране появились цифры, начался обратный отсчет. Как на бомбе замедленного действия, но цифры мелькали быстро.

— Что это значит? — насторожился Остерман.

Франьо закусил губу.

— Лукас хочет выключить «Двойную жизнь», — наконец ответил он. — Он грозился сделать это, еще когда Йо был жив, потому что Йо и Тарек много об этом спорили. Это началось, когда пара фирм-разработчиков софта заинтересовалась «Двойной жизнью». Лукас не хотел ни на каких условиях продавать «Двойную жизнь», а Йо и Тарек все время давили на него.

— Были предложения от поставщиков софта?

— И много. Японцы предлагали три миллиона, а американцы — еще больше.

— Три миллиона долларов? — Недоверчивый взгляд Остермана столкнулся с таким же изумлением Боденштайна.

— Евро, — самым обычным голосом ответил Франьо. — Лукас сказал, что не продаст свой мир, а уничтожит его. Тарек сорвался и наорал на Лукаса — мол, ему легко говорить, потому что в один прекрасный день он унаследует состояние своего отца.