^{Почему?}

^{Основная ваша ошибка заключается в том, что вы совершенно напрасно думаете, что взрослые вас не понимают.}

^{Будто они оттого запрещают вам кое-что выделывать, что до них, до взрослых, не доходит прелесть этого кое-чего.}

^{Например, если вам не дают бегать до двенадцати часов ночи, то лишь потому, что не представляют, как это здорово.}

^{Да не так всё это, не так!}

^{Уж если вы решили, что взрослые не всегда вас понимают, то что делать взрослым, если вы их редко понимаете?}

^{Вам надоело слушать, как вас учат, а взрослым учить вас надоедает.}

^{Отсюда и неприятности.}

^{И вам плохо.}

^{И взрослым не лучше.}

^{Вот из-за этого я и решил схитрить, когда понял, что моя судьба — писать книжки для детей.}

^{Никуда мне от этого не спрятаться.}

^{Если я буду вас учить уму-разуму, втолковывать вам, что дважды два четыре, ничего из этого может и не получиться. Зевнёте, отложите мою книжку в сторону и что-нибудь про шпионов читать будете (или бегать убежите).}

^{Вот я и решил стать юмористическим писателем. А это значит: научился я быть весёлым, как бы грустно мне ни было.}

^{Ведь каждой книжке хочется стать для вас умным другом.}

^{А весёлый друг — он ещё обязательно и добр, и терпелив. Учит он незаметно.}

^{Так и смешная книжка: смех-то смехом, а за ним — всё серьёзно.}

^{Но заметит это только неглупый человек. На него я и рассчитываю.}

^{Недаром говорят: смех — дело очень серьёзное.}

^{А теперь…}

Продолжаем нашу программу!

Из цирка Головёшка вышел расстроенным. Не радовало его даже приглашение прийти на открытие шапито.

Особенно расстроила мальчишку наездница Эмма, которую он сначала обозвал куколкой.

Посмотрел на неё, и стало ему завидно.

«На лошади скачет, видите ли! — рассуждал Головёшка сам с собой. — А мне всю жизнь только в трамваи вскакивать, да? Прыг-скок? Скок-прыг — всю жизнь? Да если бы меня учили, да лошадь бы дали, да от школы освободили, да кормили бы… да я бы тогда…»

И, ещё более раздосадованный, он решил с кем-нибудь подраться, чтобы успокоиться. Он всегда дрался, когда у него было плохое настроение. Надаёт кому-нибудь — и сразу успокоится, будто доброе дело сделает.

Конечно, возникает вопрос: если он нападает на человека, значит, он, Головёшка, смелый?

Значит, не боится?

Не смелый, а наглый.

И не боится потому, что наглецам редко дают сдачи. Причём чем наглее наглец, тем меньше у него опасения получить сдачу. Поэтому Головёшка, как правило, выбирал жертву длиннее себя.

И чем длиннее жертва, тем быстрее она улепётывала.

Да почему же?

Да потому, что многие уверены: если на тебя нападают, значит, сильнее тебя.

И с такими не связываются.

Улепётывают.

Этому приёму Головёшку научили жулики. Так и сказали:

«Сам убежать всегда успеешь. Сначала попробуй, чтоб от тебя убежали. Силы нет — бери нахальством. Нахальства нет — трудной жизнью жить будешь».

Раз попробовал Головёшка — получилось.

Два — получилось.

Три.

Четыре.

Пя… и не получилось. Головёшка сам получил. (Если вы помните, это был случай с Виктором Мокроусовым, когда он учился побеждать.