Сцинк двинулся на юг. Временами его высокая фигура вырисовывалась под фиолетовыми вспышками высоких молний. Потом пропала, укутанная саваном ненастья.

Бонни и Августин пошли на север. Августин стремительно шагал по асфальту.

– Эй, а шрам симпатично смотрится, – сказала Бонни, глядя на его голую спину с подпрыгивающем рюкзаком.

– Тебе все еще нравится?

– А то! – Шрам четко виделся при каждой вспышке. – Ты не наврал – штопором в ванной?

– К сожалению.

Сзади послышался шум машины. На дорогу легли их длинные тени от света фар.

– Проголосуем? – спросил Августин.

– Не надо, – ответила Бонни. Они отступили на обочину, пропуская машину.

Вскоре добрались до высокого моста у Кард-Саунд.

– Пора передохнуть, – сказал Августин.

Он расстегнул приготовленный губернатором рюкзак, где оказались: моток веревки, два ножа, четыре банданы, тюбик антисептика, непромокаемый коробок спичек, бутылка пресной воды, хлор в таблетках, апельсины, репеллент, четыре банки консервированного чечевичного супа и жестянка неопределимого сушеного мяса.

Бонни и Августин глотнули воды и стали подниматься на крутой мост.

Дождевые струи кололи избитое лицо Бонни. Захлебываясь соленым ветром, она без смущенья цеплялась за руку Августина – порывы были так сильны, что казалось, ее сейчас оторвет от земли.

– Может, идет новый ураган? – спросила Бонни.

– Не исключено.

На вершине моста они остановились. Августин размахнулся и забросил пистолет в воду. Перегнувшись через перила, Бонни увидела всплеск – безмолвную точку. Августин крепко держал ее за пояс, и ей было приятно. Доверие.

Далеко внизу волновался и пенился залив; все вокруг предательски изменилось с того раза, когда Бонни впервые проезжала по мосту. Такая ночь не для дельфинов.

Бонни притянула Августина и прильнула к нему долгим поцелуем. Потом развернула его и порылась в рюкзаке.

– Что ты делаешь? – Августин перекрикивал хлещущий дождь.

– Тихо!

Августин обернулся и увидел сияющие глаза Бонни. В руках она держала моток веревки.

– Привяжи меня к мосту!

Эпилог

Брак Макса Лэмаи Бонни Брукс без шума аннулировал судья, оказавшийся приятелем отца Макса – вместе катались на лыжах. Вернувшись в «Родейл и Бернс», Макс энергично взялся за рекламу «Старого Верного Рутбира». Вскоре компания-производитель, оснащенная незамысловатым слоганом Макса, сообщила, что продажи на внутреннем рынке подскочили на двадцать четыре процента. Макса перевели на шестой этаж и поручили проект стоимостью восемнадцать миллионов долларов по рекламе низкокалорийного солодового напитка «Жеребец».

В конце года Макси Эди Марш обручились. Они сняли квартиру на Манхэттене, в Верхнем Вестсайде, а Эди стала активно вращаться в благотворительных кругах. Два года спустя на концерте Кении Джи  в пользу жертв селевого потока в Колумбии Эди встретила того же Кеннеди, которого некогда так хотела обольстить. Ее слегка поразило, что в приветственном поцелуе язык юноши скользнул ей в ухо. Макс сказал, что у Эди разыгралось воображение.

Бренда Рорк полностью выздоровела и вернулась на службу в дорожную полицию. Ее просьбу о переводе на север Флориды удовлетворили, и они с Джимом Тайлом построили небольшой дом на берегу реки Охлокони. На Рождество Джим подарил Бренде копию золотого обручального кольца матери и двух взрослых ротвейлеров из Штутгарта.

После спасения из океанских воду Исламорады Авилу направили в Майамский центр временного содержания, и он предстал перед судом как Хуан Гомес Дуран, бежавший из Гаваны от политических притеснений.