Но ни в этот день, ни на другой воры никак себя не проявили, хотя крутились около милиции, будто в нее банк перевели.

За нервы дергают, — предполагали оперативники.

Своих высматривают…

Внимание отвлекают. Небось на «воронок» налет

сделают, чтоб своих вызволить…

— Кишка тонка против шестерых конвоиров, — смеялись милиционеры.

Но фартовые будто местом для прогулок избрали милицию. Исчезали они сразу, как уезжал «воронок» с обвиняемыми. Но на следующий день всех троих снова привозили на допрос, и все повторялось сначала.

— Хоть ты их на перекур позови, — пошутил оперативник. И увидел лохматую, толстую бабу, вывернувшуюся из-за угла с криком, визгом.

Она ворвалась в милицию бурей. Платье на груди порвано. Подол снизу до пояса разодран. Под глазом синяк черней тучи.

— Спасите! Изнасиловали, деньги отняли! Чего сидите тут? У вас за углом бандюги людей паскудят!

— Кто?

— Где?

— Бегом, ребята! — встал Балов следом за оперативниками, выскочившими в дверь.

— Они вот здесь! — бежала баба в темный двор соседнего дома.

— Вот в этом подвале они! Туда меня заволокли. Пьют там! Хватайте их!

— Да тише! Вспугнешь всех! Чего орешь, поймаем твоих обидчиков, — заторопились оперативники в подвал.

«Ну, припекло фартовых, коль налетом промышлять начали. Видно, вовсе в прогаре сидят!» — подумал Балов.

— Не двигаться! Всем оставаться на своих местах! — услышал голос оперативника.

В подвале было пусто. Ни людей, ни бутылок. Пара испуганных крыс метнулись по углам от непривычного света фонаря.

— Черт знает что! Где эта изнасилованная? — оглянулся на оперативников Балов и выскочил из подвала.

Бабы около дома уже не было. Она словно приснилась.

Геннадий помчался в милицию. Оперативники, обгоняя его, вскочили в открытую настежь входную дверь, но поздно…

Ни Бурьяна, ни Клячи, ни Фишки… Оба конвоира из тюрьмы, вместе с водителем, наглухо закрыты в «воронке».

Окно в следственном кабинете разбито. Кравцова упала со стула и лежала на полу, не шевелясь. Убили? Или, может, еще жива?

Дежурный на выходе милиционер головой в стол воткнулся.

Балов растерялся. А оперативники, приведя в сознание Кравцову и дежурного, высмеивали Геннадия открыто:

— Кого-то изнасиловали, а по шее нам получать! Зато рыцари! Пожалели какую-то потаскуху!

— Зато всю «малину» разом накрыть хотели! Забыли, что фартовые не насилуют и сумки не отнимают. Это — дело шпаны.

— Да маскарад нам устроили! То дураку только не понять! И мы, как ишаки, туда же! Теперь весь город над нами смеяться будет.

— Этим не кончится. Всех под зад вышибут. И поделом. Чтоб своей головой соображали, думая, всякий ли приказ выполнять?..

Очнувшаяся Кравцова расстроилась, узнав о случившемся. Рассказала, что услышала звон стекла и одновременно нестерпимую боль в затылке. К окну она сидела спиной и не видела того, кто бросил в нее увесистый булыжник. Не слышала, как убегал Фишка — последний из допрашиваемых.

— Да, допрос затянулся. Но ведь через неделю дело должно было пойти в суд. Надо все проверить, сделать выводы, чтобы обвинение было объективным. Кто мог предположить такую дерзость? — говорила Кравцова.

Дежурный по горотделу сказал, что в дверь вошли двое. И не успел он спросить, кого им нужно, стукнули его по шее так, что дыхание перехватило. Второй — кулаком в темя… Больше ничего не знает…

Балов глянул на часы. Да, рабочий день закончился час назад. Начальника горотдела нет в кабинете, его куда то вызвали.