— А ну, веди своих козлов! Пусть ажур наведут. Срач развели! Нам день потребуется, чтобы все прибрать. А пахать когда? Решили нас на наваре обжать? — орал Мустанг хрипло.

— Не стоит, бугор! Пусть линяют отсюда, я духу легавого не переношу, — просил Мустанга Умора.

— Отвали! Я парашу ни за кем не убирал! И легавую жопу не мыл.

— Смотри, Мустанг, договоришься ты у меня! — привел капитан четверых милиционеров к будкам. Те молча принялись наводить порядок.

А дождь тем временем набирал силу.

— Последний в этом году! Завтра снег пойдет. Вон тучи какие сизые. Дров на ночь надо запасти. И в будку, чтоб не намокли, — говорил Умора Мустангу, указывая на небо.

— Обеспечу вас теплом. Всех разом. Сейчас приволокут вашего гостя, вместе с ним — все отправитесь, — поддержал разговор капитан.

— Отваливай отсюда, козел! — не выдержав издевки, вспыхнул Мустанг и скрипнул зубами.

— Остынь, бугор! Не тронь говно, оно не воняет. Чего себе душу рвешь? Пошли его ко всем… И не слышь…

— Что ты сказал обо мне? — подошел капитан к Уморе. Но условник повернулся к нему спиной, сделал вид, что не слышит. Позвал мужиков на перекур в убранную будку. И ни на шаг не отпустил от себя Мустанга.

Капитан тоже вошел в будку. Видно, решил дождаться результатов погони здесь, у печки. И чутко прислушивался к каждому звуку, доносящемуся из-за будки.

— Ну, чего канаем? Похиляли дров заготовим. Иначе ночью яйцы в ледышки замерзнут. Ты, Умора, хамовку сваргань, — распорядился Мустанг и первым вышел из будки.

Вслед за ним поднялись и остальные условники, разобрав топоры и пилы, еще не остывшие после напряженного рабочего дня.

Вскоре тайга огласилась их голосами, криками, пеньем пил, стуком топоров.

А в будке, пригревшись у печки, задремал капитан, как вдруг услышал хлопок, похожий на пистолетный выстрел. Вскочил испуганно, побледнел. По лбу холодный пот льет. Огляделся.

Умора, посмотрев на него, улыбнулся ехидно. И капитан, заткнув нос и рот от удушающего зловония, выскочил из будки в один прыжок:

— Засранец! — донеслось запоздалое ругательство. А Умора хохотал до слез, переломившись в поясе.

Капитан вглядывался в тайгу. За шумом дождя он все же услышал, как возвращается погоня.

Вон и милиционеры показались. Волокут кого-то, браня тайгу и ливень.

— Накрыли! — мелькнуло радостное предчувствие, и капитан бросился навстречу, не глядя под ноги.

— Поймали гада?!

— Никого там нет. Собака за хорьком побежала. Нагнала его. А он ей горло прокусил и всю кровь выпил. Вон его волосы у нее на морде. Да и нора неподалеку. Выкурили мы его. Здоровый гад!

— За хорьком в тайгу бегали? Да вон в будке его родной брат живет! Какого черта так долго канителились? Вы зачем здесь? Кого искать надо? — орал капитан.

— Нет там никого. Собаку только жалко.

— Ну ведь след она взяла с самой будки? — недоумевал капитан.

— Нет никого! Все собаки привели к этой норе. Сбил хорек с толку. Пусто здесь. Видно, он сюда не успел добраться. А теперь, нас увидев, носа не сунет никогда. Для них форшманутое место — западло, — щеголял знаниями молодой милиционер.

— Сам он форшманутый! И моих рук — не минует этот Леший! Из-под земли, мерзавца, достану! — пообещал капитан. И, велев закопать собаку где-нибудь в тайге, пошел к машине, спотыкаясь о каждую кочку.

Умора, выставив зад в дверной проем, хлопнул изо всех сил. Капитан вздрогнул, оглянулся, пригрозив кулаком, сказал грубо:

— Доберусь я до вас, придет время.