— Полагаю, что мог об этом позабыть, — произнес Локен.

— Да, ты, а еще и вот он, — заметил Брор, кивнув в сторону Севериана.

— Я лучше всего работаю в одиночку, — отозвался Севериан.

— Может и так, однако остальные из нас лучше сражаются, когда мы бьемся вместе с нашими братьями, — произнес Брор, залпом выпил и сразу же продолжил. — Это сражение ради человека рядом с тобой. Сражение за человека рядом с ним и следующего за ним. Я слышал, что ты сказал Гору, так что мне известно, что я не говорю тебе ничего нового. Но чего ты пытаешься добиться? Оно у тебя уже есть. Прямо здесь, прямо сейчас. С нами.

Локен кивнул и протянул свою чашку, чтобы ее заново наполнили.

— Ладно, хватит проповедей, — сказал Севериан. — Мы хотим узнать, что тебе дал Йактон Круз. Оно еще у тебя?

— Да, но я не знаю, как это понимать.

— Тогда давай взглянем, — произнес Брор.

Локен потянулся в небольшой альков над своей койкой и снял оттуда металлическую коробочку. Коробочку, которая очень напоминала ту, что он оставил на борту «Мстительного духа», заполненную его немногочисленными сувенирами на память о войне.

Он открыл ее и вынул предмет, который Круз вложил ему в ладонь. Диск из затвердевшего красного воска, прикрепленный к длинной полоске пожелтевшей бумаги для обетов.

— Его Клятва Момента? — спросил Севериан.

— Та, что Мерсади Олитон велела мне передать Йактону.

Локен перевернул свиток с клятвой, чтобы Брор и Севериан смогли увидеть, что на нем написано.

Они прочли слово и перевели взгляды на Локена.

— Что это значит? — спросил Брор.

— Не знаю, — ответил Локен, пристально глядя на слово.

Буквы были написаны красной тушью, которая выцвела до ржаво-коричневого цвета.

Их аккуратно нацарапали чем-то острым, как игла.

Убийство.

В коридорах «Просвещения Молеха» было холодно и тесно. Вивьен не нравилось там находиться, в них было слишком много людей и казалось, будто никто из них ничего не знает о том, что происходит. Она видела множество солдат, и папа сказал, что это значит, что они в безопасности.

Вивьен определенно не чувствовала себя в безопасности.

Она забилась в расширяющийся транзитный коридор, под вентиляционной трубой, откуда иногда выходил теплый воздух, а порой тянуло холодом. Папа, понизив голос, переговаривался с Ноамой и Кьеллом, и они странно смотрели на нее, когда она спрашивала, увидят ли они Аливию снова.

У Вивьен на плече лежала голова Миски.

Та спала.

Вивьен было нужно пописать, но она не хотела будить сестру.

Чтобы отвлечься от переполняющегося мочевого пузыря, она достала потрепанный сборник сказок, который ей передала Аливия среди напирающих тел в космопорте. Она не могла прочесть слов, те были написаны на каком-то старом языке, который Аливия называла Dansk, но ей нравилось разглядывать картинки.

Ей не требовалось знать слов. Она слышала истории так часто, что могла прочесть их наизусть. И порой, когда она смотрела на слова, возникало ощущение, словно она действительно понимает их, как будто сказка хотела, чтобы ее прочли, и разворачивалась у нее в сознании.

Она совершенно не осознавала, насколько странна эта мысль.

Для нее в этом присутствовал смысл, и это просто… было.

Она перелистнула пожелтевшие страницы в поисках картинки, которая вызовет у нее в голове нужные слова.

Ее взгляд упал на страницу с молодой девушкой, сидящей на берегу океана, и она кивнула собственным мыслям. Девушка была прекрасна, но ее ноги срослись воедино и заканчивались широким рыбьим хвостом.