Иначе к тридцати пяти годам в традиции никого бы не осталось. Никаких духовных искателей. Как раз тогда, когда наступает возраст, когда можно уже передавать истинно эзотерические знания, когда человек уже в состоянии держать язык за зубами, когда он в состоянии не выставлять напоказ то, что не надо выставлять напоказ, не использовать силу для игрушек или для пустой демонстрации своих возможностей, когда ему можно уже давать по-настоящему глубокие знания, – смотришь, а вокруг никого нет. Куда все подевались? Сломались под тяжестью жизни. И стали жить обыкновенной жизнью. Как будто есть обыкновенная жизнь. Любая жизнь необыкновенна. И жизнь Великого Среднего необыкновенно прекрасна, разнообразна и имеет такой же огромный диапазон, как и жизнь духовного сообщества. И то, и другое положение прекрасно.

Безобразно положение между двух стульев. Человек пытается сидеть между стульями и вызвать жалость к себе, спекулировать, зарабатывать на том, чтобы его жалели. Если он делает это сознательно, то, возможно, это часть его пути. Но тогда он в действительности сидит на одном стуле и только делает вид. Но когда человек себя реально перемещает между стульями, когда он не хочет и не может жить ни этой жизнью, ни тем более той, тогда что? Возьмите меня кто-нибудь, станьте мне мамой, папой, кормилицей. Это промежуточное положение безобразно, оно недостойно человека. Никакого человека. Ни духовного искателя, ни человека, живущего в великом среднем.

Еще раз подчеркиваю, что когда я говорю о необходимости мужества и силы на Пути – это не означает, что традиция не принимает слабых людей, по тем или иным причинам не способных к социальной борьбе. Это просто означает, что традиция настолько может принять таких людей, насколько в ней велико количество работников, т.е. сильных людей. Но традиция не может терпеть лентяев, бездельников и иждивенцев, спекулянтов на своих несчастьях и слабости. Если к нам обращаются за помощью, мы готовы ее оказывать, но только в такой форме, в какой нам позволяет Закон, а если, обращаясь за помощью, вы заранее знаете, как вам следует помочь, то почему вы не поможете себе сами? Жесткость не означает жестокость, а доброта не означает сюсюкание. Жизнь – это жизнь, и мы хотим, чтобы традиция была живой. Гениально сказано в сказке Шварца Тень: Как в детстве хорошо было – мама теплая, молоко сладкое, сосешь, сосешь – рай. Такое представление о духовном рае не для нас.

Чем больше человек предъявляет претензию на духовное развитие, тем взрослее он должен быть, тем больше он должен быть в состоянии заботиться о других, тем больше он должен быть в состоянии сделать что-то для традиции, а не только брать у нее. Тогда появляется шанс постигнуть то, что не является товаром и никогда нигде не продавалось и не покупалось, и не может быть ни куплено, ни продано. Только тогда человек становится взрослым в полном смысле слова.

Любая традиция нуждается в людях, которые способны стать работниками, потому что любая традиция существует в реальном мире за счет ее работников. Как и все на этом свете. И если кто-то еще не совсем работник, то он должен при всех своих делах помнить – его возможность учиться, продвигаться по пути практики и постижения зависит от того, будут ли у школы работники. Дело не в чистоте взглядов. У школы много различных ересей, вариантов – одни модернизируют ДФС, другие цветок, третьи делают акцент на женском начале, четвертые на чем-то еще, и это прекрасно, это есть лучшее доказательство того, что школа живая, но существовать она будет до тех пор, пока будут профессионалы, работники школы. Как только профессионалы исчезнут, так это все исчезнет. Вы и ахнуть не успеете. В истории мы знаем тьму таких примеров. Государство выбивало, уничтожало работников, и система исчезала, уходила на второй и третий уровень и существовала там в латентном состоянии, ожидая, когда появится человек или люди, которые перенесут это все оттуда опять сюда.