|
Так выяснилось в течение трех послереволюционных месяцев, что большая часть России контрреволюционна по своим тайным или явным настроениям и вожделениям. Печальный результат. П. Н. Милюков – глава контрреволюционной буржуазии. Г. В. Плеханов продался буржуазии. Министры-социалисты, Керенский и Церетели собираются продаться буржуазии и уже захвачены контрреволюционными веяниями. Что будет с русской свободой? Единственной светлой, истинно революционной стихией остаются большевики, которые и хотят устроить новую революцию против большей части России, против большинства, настроенного «буржуазно» и «контрреволюционно». Эти светлые и чистые носители духа революционного и социалистического не останавливаются перед заговорами против собственных товарищей социал-демократов, они и у них открывают контрреволюцию. Русская революция и русская свобода раздираются. Сфера чистой революционности все суживается и в конце концов отождествляется с небольшой кучкой, рассчитывающей на демагогическое разжигание страстей в темных массах. Пока еще большевики чувствуют себя цельными выразителями революции, всех подозревающими в буржуазной контрреволюционности, но единственными стоящими вне подозрений. Они бесспорно не подкуплены буржуазией. Правда, некоторых из них подозревают в том, что они подкуплены Германией, но в этом нет ничего контрреволюционного и буржуазного. На этом процесс «развития» революции не остановится.
II
Процесс розыска контрреволюции, расширение ее сферы и сужение сферы революции пойдет дальше. Найдутся и такие, которые откроют контрреволюцию у большевиков. Пока еще большевики находятся в единении с анархистами, но скоро анархисты заметят в большевизме несомненные признаки буржуазной контрреволюционности. Для истинного анархиста всякий социалист – буржуа, и анархист в этом отношении прав. Идеалы социализма – подозрительно буржуазные идеалы. Буржуазная природа всякого социализма не может не сказаться раньше или позже, она сильна в большевизме. Большевики хотят всеобщей, коммунистической буржуазности. По сравнению с ними анархисты должны почувствовать себя отверженцами общества, вечными неудачниками, выразителями душевного склада и интересов пятого сословия. Но последний акт трагикомедии наступит тогда, когда внутри самих анархистов наметится раскол и часть будет оттеснена к контрреволюции, другая же часть останется единой, окончательной и последней носительницей революционности. В среде самих анархистов найдутся такие, которые по настроению своему будут большими максималистами, чем остальные. Часть анархистов несомненно обнаружит признаки контрреволюционности и вызовет подозрительное отношение со стороны другой части. К этому времени часть большевиков будет отправлена на тот свет, а часть, оставшаяся в живых, представит довольно правое течение. Вся Россия превратится в контрреволюционную и буржуазную. И это будет плодом долгих розысков контрреволюции и нравственного шантажа, связанного с этого рода занятием. Перед нами раскрывается плохая бесконечность дробления, отметающего контрреволюцию и совершающего подбор революционности. Революционная стихия пожирает себя, революционная подозрительность делается силой самоистребляющей. Этот закон известен нам из хода французской революции. Революция истребила своего героя Дантона, открыв в нем контрреволюцию, истребила и самого Робеспьера. Кто же станет левее анархистов против всего остального мира как контрреволюционного? Из кого будет состоять тот последний остаток, в котором сосредоточится и воплотится «революционный» дух? Сомнений быть не может. Эти элементы уже намечаются и уже действуют, это – бывшие или будущие уголовные преступники, каторжники, это отбросы общества, это бывшие черносотенники и погромщики, провокаторы и предатели, элементы уже совершенно свободные от всякой «буржуазности». Диалектика завершается, революция в конечной своей точке переходит в свою противоположность, возвращается к исходному. |
