Ци была невелика по территории, зато имела выход к океану, порты для торговли, и в этой стране процветали наука и искусство. Там были лучшие во всем Китае ремесленные мастерские, приносившие большой доход. Правители Ци уже почти перестали притворяться, что подчиняются Чжоу. Отношения накалились, и не случайно великий ван назначил главой пограничной заставы одного из самых преданных лично ему военных – Инь Си. Пересекать границу было запрещено всем, кроме лично знакомых Инь Си крупных торговцев и послов, имевших разрешение императора. Но я не являлся подданным Чжоу, я даже не был китайцем, поэтому на меня этот запрет распространяться не мог.

 Во время утреннего обхода военачальник заметил приземистого старика, который шел через границу так спокойно, словно ее и вовсе не было. Это было неслыханной дерзостью, и Инь Си уже занес над головой большой хлыст, чтобы с силой, – возможно, до смерти, – отхлестать им странного бродягу, явно выжившего из ума. Но как только тот с озорной улыбкой поднял голову, они со слезами радости бросились друг другу в объятия.

 Инь Си отлично знал этого человека еще с тех пор, как был юнцом. Звали его Лао Цзы. На китайском, в зависимости от контекста, это имя означало «старый мудрец» либо «старый ребенок». Странным образом оба эти значения отлично подходили ему. Седые волосы и фигура пожилого мужчины сочетались в нем с почти детским задором, невероятной скоростью мысли и огромной любознательностью. Лао Цзы умел читать, видимо, с рождения, и всю жизнь читал все, что ему попадалось. Он происходил из знатной семьи, и правитель назначил его смотрителем своей личной библиотеки, в которой хранились горы пергаментов, накопленные за века. Говорят, что этот книгочей мог читать месяцами напролет, все это время не выходя из архива. Там же Инь Си с ним и познакомился.

 Позже библиотекарь оказал ему большую услугу. Семилетний племянник жены Инь Си, живший у важного богатого чиновника, скоропостижно умершего, по древним традициям должен был быть заживо погребен вместе с покровителем, так же, как жена чиновника, его наложницы и прислуга. Женщина горько оплакивала еще живого мальчугана, и Инь Си в отчаянии попросил у мудреца помощи. Тот во время аудиенции показал правителю древний манускрипт, который запрещал предавать живых детей погребению, а затем упросил пощадить ребенка. С того момента Инь Си стал не только другом уважаемого архивариуса, но и отчасти его последователем.

 Встретив Лао Цзы этим утром (по счастливой случайности солдат рядом не было), он, конечно, не стал его задерживать. Инь Си с удивлением узнал, что тот попросил у правителя отставки со своей почетной должности. Он решил, что сделал все, что мог, для просвещения жителей Чжоу, и собирался полностью изменить свою жизнь, навсегда уйдя в Ци. Инь Си был крайне этим опечален. Он спросил Лао Цзы, не оставил ли тот письменный трактат о своих идеях, превратившихся в очень популярное в среде образованных людей Чжоу учение. Мудрец ответил, что всю жизнь только размышлял, но так и не написал ни строчки.

 Инь Си был не просто этим расстроен, он был в ярости. Он встал перед учителем во весь рост, стал трясти его за плечи (что, конечно, было совершенно неподобающим), сказал, что пока он жив, он не выпустит Лао Цзы из страны. Тогда Лао Цзы со своей привычной рассеянной улыбкой попросил принести несколько больших кусков пергамента и перо с чернилами.