— Он имел на это право. Знаете, ему ведь дали титул барона!

— Вот как?

— Я касаюсь этого в следующей главе. Он получил титул в день свадьбы. Женился он поздно, невеста была на тридцать лет моложе, и вместо свадебного подарка король сделал его бароном. Я пишу об этом подробно. Не вижу, почему история органической химии не может быть одновременно и историей химиков-органиков.

Брейд не нашелся, что ответить. Сам Энсон всю жизнь, несомненно, отделял химию от химиков и никогда не допускал, чтобы личная жизнь влияла на его работу.

Известно было, что когда-то существовала миссис Энсон, что она умерла и что Энсон живет очень одиноко и за ним присматривает экономка. Известно было также, что у него есть замужняя дочь, живущая со своими детьми где-то на Среднем Западе. Энсон никогда о них не говорил, и не потому, что плохо к ним относился. Он не говорил о них просто потому, что они не имели никакого отношения к химии.

— Если личные дела оказывают какое-то влияние на развитие органической химии, о них стоит сказать, — заметил Брейд. — Взять хотя бы титул барона! Это ведь свидетельство того, как тогдашнее общество оценило деятельность ученого. Органическая химия стала достаточно сильно влиять на повседневную жизнь, так что можно было присвоить дворянство химику-органику.

Энсон задумчиво кивнул:

— Хорошая мысль. Спасибо. Я думаю выбросить несколько абзацев насчет открытия селена. Конечно, и это и вся история с анализом и паяльной трубкой чрезвычайно интересна, но к органической химии не относятся.

— Согласен, — сказал Брейд, — книга и так будет слишком длинной.

— Договорились. А теперь взгляните на страницу восемьдесят два. Я еще не перешел к теории радикалов, но, по-моему, здесь как раз уместно…

Так они работали голова к голове, просматривая одну за другой страницы рукописи, то откладывая их в сторону, то снова возвращаясь к ним, пока наконец не раздался голос Дорис, подчеркнуто ласковый из-за присутствия Энсона:

— Послушай, Лу, мне кажется, Вирджиния почти готова.

Брейд поднял голову:

— Сейчас, Дорис. Ну что ж, Кэп, по-моему, мы сделали основное из того, что собирались. Может быть, отложим до следующего раза?

— Вы уходите? — спросил Энсон.

— Нужно сводить Джинни в зоопарк. На этой неделе ей предстоит писать какое-то сочинение, и я надеюсь, наша прогулка подскажет ей тему, да и вообще доставит удовольствие. И Дорис отдохнет. Так что убиваем трех зайцев сразу. — Он улыбнулся, встал, сложил страницы рукописи в стопку и придавил их вместо пресс-папье дыроколом.

Энсон собрал свои бумаги.

— Вы не возражаете, если я отправлюсь с вами? Надо кое-что обсудить.

— Пожалуйста, — нерешительно ответил Брейд, не зная, как отклонить эту робкую просьбу, — но только вам будет скучно.

— В моем возрасте почти все скучно, — грустно улыбнулся Энсон и взял трость.

Стоял ясный солнечный день, для весны слишком теплый. Хотя солнце припекало почти по-летнему, в зоопарке еще не было летнего скопления народа. И Брейд с некоторым удовлетворением подумал, что хоть тут ему повезло. Джинни отправилась смотреть обезьян, а Брейд с Энсоном дожидались ее на скамейке.

Брейд рассеянно смотрел на клетку, установленную на высокой подставке в центре круглой лужайки, поросшей травой. В клетке сидел старый орел, в маленьких желтых глазках которого все еще таилась сонная свирепость. Брейд размышлял, давно ли эта птица сидит в клетке и какой тяжкий грех она совершила, если по каким-то высшим, неземным законам, карающим проступки, ее обрекли на заточение.

Энсон купил себе пакетик жареной кукурузы и, положив трость на колени, с очевидным удовольствием хрустел нежными зернами.