Эту уверенность не спешили развеивать даже сейчас, когда слова Фронта Чистоты начинали греметь по всему миру.

Либерман говорил, жестикулировал, почти кричал. В зале, где проводилась съемка с мертвецом, не было никакой публики, поддерживающей слова диктора согласным проплаченным блеянием, не было ничего. Даже сами декорации были нарочито убогими, демонстрирующими, в какой спешке готовилась съемка. И не зря. Риск был. Несмотря на то, что к этому мутанту за стеклом не могли приблизиться неосапианты, Отто зарабатывал свои 14 миллионов долларов в спешке, исходя вполне натуральными эмоциями. Ракете было бы чхать на всю неведомую мощь сидящего за стеклом мутанта.

Но ничего не происходило. Мир узнавал скрытую ранее от него правду, весь мир. Включая и жителей двух монстров, русского и китайского, у которых есть и подпольные кабельные каналы, и видеомагнитофоны, и… много чего. Все узнают, все услышат слова Отто Либермана! Он, здесь и сейчас, входит в Историю!

И мир услышал. И содрогнулся. Его встряхнула умелая подача Либермана, жестко встряхнула. Где-то возмутились рабовладельчеством, более умные, наоборот, вскипели, зная, во сколько оценивали русские каждый из своих ограничителей, по сути, лишь предоставляя запаянную капсулу с механизмом самоуничтожения и безмозглым мутантом внутри, третьи сходили с ума от страха, представляя себе, как орды краснознаменных ужасов сносят с лица земли всех, кто воспротивится им…

Фронт Чистоты набирал популярность бешеными темпами.

Глава 1. Очень странные дела

Как определить, что день не задался? Ну, у нормального советского человека это вполне предсказуемо, для примера так — встал, поскользнулся на кошачьем говне, упал, стукнувшись мизинцем о ножку дивана. И понеслось, да? На проходной вахтерша облаяла, в трамвае кондуктор пихнула, в кабинете мышь нашли и холодильник сдох, кефир вспучился, а ты и не заметил, из-за чего провел вторую часть трудового дня на толкане. Вечером, значит, идешь домой, забывши купить хлеб, пиво в розлив оказывается в щи разбавленным, кошка снова насрала (а утреннее ты забыл убрать, и оно засохло!). Вот тебе и херовый денёк, что и говорить.

У Вити Изотова такое тоже бывает, только чуть-чуть иначе.

Для начала мне пришлось в 8 утра стоять перед общежитием «Жасминной тени», провожая своих соседей. Почти всех из тех, кто выжил после недавней бойни. То есть увозили Викусика и её нового четырехметрового друга, забирали Васю Колунова, знаменитого Данко, нашу будущую космическую надежду. В общаге оставались, по сути, только я, призраки, Салиновский и две миниатюрные летающие узбечки, любящие рядиться под фей. Плюс кошка.

Жалкие проводы, если честно. Одна жалкая горстка расстается с другой жалкой горсткой. Такое себе утро. Особенно из-за Вадима, которого уносили под капельницей. Когда «солдатики» заговорили по внутренней сети интеркома, угрожая нам штурмом, Вадим не удержал самоконтроль и сорвал с петель бронированную дверь. Однако, понимая, что если он бросится к нам на выручку, то нас, скорее всего, и перебьет, парень сдержал свой импульс ценой чудовищного нервного перенапряжения, отправившего его чуть ли не в кому. Благородно и нелепо. И грустно.

Еще печальнее оно стало, когда Викусик и Вася кинулись ко мне обниматься. Девушка, несмотря на обильное слезотечение, явно с облегчением покидала место, приобретшее очень мрачную славу, а вот Васе было действительно плохо. Ребенок с горящей головой, вися у меня на шее, сдавленно прошептал, что никогда-никогда-никогда не хотел того, что случилось. И того, к чему его готовят. Что ему страшно, больно и одиноко и что он просто хочет жить своей жизнью. Обычной, простой и ничем не отличающейся от других.