Я взял Кукана и треснул болвана по макушке. Колотить пришлось, пока он не слез с бывшей герцогини Олбанийской, не нырнул под тяжелую скатерть и не затаился под столом.

— Я их любил, — провыл оттуда он.

Корделия перехватила мою руку, нагнулась и приподняла край скатерти.

— Харчок, друг мой, — сказала она. — Карман не хотел тебя обижать — он просто не понимает, каково тебе. Но все равно приходится чувства держать при себе. Всухую дрючить покойников не подобает, миленький.

— Нет?

— Нет. Скоро сюда приедет герцог, он может обидеться.

— А вторая? У нее герцог помер.

— Все равно это неприлично.

— Извиняюсь. — И Харчок опять втянул голову под скатерть.

Корделия выпрямилась и посмотрела на меня. Закатила глаза, улыбнулась.

Мне ей о стольком нужно рассказать! Как я грешил с ее мамой. Что мы с ней, говоря технически, двоюродные сородичи. Что от этого все может стать… ну, непросто. Но мой инстинкт артиста подсказывал, что сгущать краски не надо, поэтому я сказал лишь:

— Я более-менее угондошил твоих сестер.

Корделия улыбаться перестала.

— Капитан Куран сказал мне, что они друг друга отравили.

— Само собой. Я дал им яд.

— И они знали, что это он?

— Знали.

— Тогда что тут поделаешь? Злобные коварные суки, никуда не денешься. Меня все детство мучили. Ты сэкономил мне время и усилия.

— Они просто хотели, чтобы их кто-нибудь любил, — сказал я.

— Не переубеждай меня, дурак. Ты же их прикончил. Я лишь собиралась отнять у них земли и собственность. Ну, может, еще унизить их прилюдно.

— Но ты же только что сказала…

— Я их любил, — промолвил из-под стола Харчок.

— Заткнись! — хором рявкнули мы с королевой.

Дверь приотворилась, всунулась голова капитана Курана:

— Госпожа, прибыл герцог Олбанийский.

— Мгновение одно — и я его приму, — сказала Корделия.

— Будет исполнено. — Куран закрыл дверь.

Тогда Корделия подошла ко мне совсем близко. Выше она была ненамного, но в латах, а оттого внушала больше робости, чем прежде. Но менее прекрасной она не стала.

— Карман, я разместилась в своей прежней светлице. Мне бы хотелось, чтобы ты меня навестил сегодня после ужина.

Я поклонился:

— Миледи желает историю и комическое представление перед сном, дабы проветрить голову после всех сегодняшних бедствий?

— Нет, дурак. Корделия, королева Франции, Британии, Бельгии и Испании желает иметь тебя, пока твои ятые бубенцы не осипнут.

— Прошу прощенья? — переспросил я в немалом замешательстве. Но тут она меня поцеловала. Вторично. С большим чувством. А потом оттолкнула.

— Я вторглась ради тебя в эту страну, безмозглый. Я с самого детства тебя любила. И теперь вернулась за тобой — ну и сестрам отомстить, конечно, но главным образом — за тобой. Я знала, что ты будешь меня ждать.

— Как? Откуда?

— Много месяцев назад ко мне в парижский дворец явился призрак. Перепугала Пижона до истечения беарнских соусов. С тех пор и подсказывала стратегию.

Ладно, хватит уже о призраках, подумал я. Пускай покоится в мире. И я снова поклонился.

— К твоим, язви тебя, услугам, любимая. Твой покорный шут к твоим услугам.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Явление двадцать пятое

Будет король дурак

Увы и ах — ваш покорный шут ныне король Франции.