– Ну и что дальше?

– В этом случае нужно сидеть с ним вместе за столом. Нужно схватить руку женщины, если она собирается что-то насыпать в чашку Баллвина. Нужно выбить ложку из ее руки и воскликнуть: «Ты, чертова отравительница!» Понимаешь, все это очень трудно.

– Но к чему ты клонишь, Дональд? Скажи откровенно своей Берте.

– Во-первых, в дом не попадешь; во-вторых, не сможешь сесть за стол; в-третьих, человек должен сначала мучиться в судорогах, прежде чем ты сможешь заявить, что, допустим, в сахаре был мышьяк.

– Продолжай, – сказала Берта.

– А теперь предположи, что отравить его собирается другой человек, а не жена. И он посылает кого-либо в нашу контору, чтобы тот рассказал нам, что жена Баллвина собирается отравить своего супруга. Пока мы ломаем голову над тем, как приступить к делу, у Джеральда начинаются судороги и, как мило выражаются китайцы, он отправляется к праотцам. И если мы потом расскажем нашу историю, то это будет выглядеть так: наше агентство получило поручение охранять его. Мы добились двух вещей: бросили подозрение на его жену и одновременно оказались, скажем, обманутыми простачками.

– Так что ты предлагаешь, дорогой? – нежно спросила Берта.

– Все это дело мне не нравится. Инициалы на портсигаре доказывают, что эта девушка – обманщица.

Берта с сердитым видом села за свой письменный стол, вынула ключ из сумочки, открыла ящик стола и, вытащив оттуда пакет с деньгами, бросила его на стол.

– А вот этот пакет доказывает, что она – наша клиентка!

Она бросила деньги обратно в ящик стола, закрыла его и отправилась на ленч.

Глава 3

Я позвонил двум частным детективам, которые работали на различные агентства, и договорился с ними, что они организуют слежку за мисс Баллвин. Один из них должен был наблюдать за ней днем, другой – до полуночи. Правда, я не думал, что она отправится в аптеку и купит там какой-нибудь яд для крыс, но ожидать можно что угодно, а я не хотел упускать ни одного варианта.

Я пообедал в какой-то забегаловке, а потом подъехал к продуктовому магазину. На одной из полок я обнаружил коробку с двумя десятками тюбиков анчоусной пасты, которая как раз была открыта. Это была паста новой марки, о которой я никогда не слышал. Я купил сразу целую коробку.

После этого я поехал к дому Баллвина на Атвелл-авеню, остановил машину и, поднявшись по ступенькам, позвонил.

Дверь открыл слуга, молодой человек лет двадцати шести – двадцати семи, с приятной наружностью, но несколько вялыми чертами лица. Он, казалось, не привык к ливрее и был смущен как человек, впервые надевший фрак.

– Вы – привратник? – спросил я его только для того, чтобы понаблюдать за выражением его лица.

– Привратник и шофер. Вы к кому?

– Я представляю фирму «Цести». Нам нужны светские дамы, являющие собой образец американской хозяйки. Мы собираемся дать рекламу…

– Миссис Баллвин никоим образом не может это заинтересовать, – сказал он, собираясь закрыть дверь.

– Вы, видимо, не поняли, о чем речь. Я не собираюсь ничего продавать. Я только хотел бы получить от миссис Баллвин разрешение сфотографировать ее. Это фото потом будет опубликовано в большом иллюстрированном журнале с броской надписью: «Светская дама, которая пользуется пастой „Цести“». Меня зовут Лэм – шеф отдела рекламы.

Слуга какое-то время находился в нерешительности, а потом сказал:

– Я не думаю…

Я перебил его:

– Если вы упустите возможность подчеркнуть общественное положение миссис Баллвин и не дадите появиться ее фотографии в газетах, то вскоре вам снова придется мыть посуду в захудалой закусочной.