— На нас официантка смотрит.

Ира смотрела на его губы, и только зажмурилась на мгновение, когда Лёшка её по волосам погладил.

— Ириска…

Она головой покачала.

— Не говори ничего, пожалуйста. Ты всё испортишь.

Он криво улыбнулся.

— Наверное. — Обвёл пальцем её нижнюю губу, и снова поцеловал.

— Когда ты уезжаешь?

— Завтра.

Она опустила глаза, потом кивнула.

— Хорошо.

Алексей не ответил. Знал, что это на самом деле хорошо, или по крайней мере к лучшему, но рассуждать об этом не хотелось. После её поцелуя, здесь, в интимном полумраке, пытаясь поймать её взгляд, говорить о том, что ему надо к жене и сыну, к делам и обязанностям, разве это не кощунство?

Ира вздохнула, и он невольно опустил взгляд к её груди в вырезе блузки.

— Если бы ты знал, как я хочу в Москву.

Это была не жалоба, не просьба, эти слова сами вырвались, а Ирины пальцы прошлись по его щеке в мимолётной ласке.

— Я недавно из Москвы. От меня пахнет Москвой? — попытался пошутить он.

А она ответила немного отрешённо:

— От тебя пахнет тобой.

Ответ простой и прямой, и Алексей совсем не ожидал такой честности, и она ударила по нервам, тело налилось жаром и тяжестью, а его пальцы, до этого поглаживающие её запястье, сжались.

— Я тебя хочу.

Ему показалось, что она испугалась, всего на секунду, но встрепенулась, потом посмотрела на него, прямо и открыто, и с нажимом проговорила:

— Ты уедешь завтра, Лёша.

— Уеду, — повторил он за ней, то ли обещая, то ли просто соглашаясь.

По дороге в отель Ира чувствовала себя странно спокойной. Позже, вспоминая себя в тот вечер, пришла к выводу, что ей каким-то образом удалось отключить сознание, а вместе с ним и чувство вины. Она не была собой, не была женой и чьей-то там невесткой, она снова вернулась в лето пятилетней давности, когда не было ничего важнее этого мужчины. Она смотрела в его глаза и помнила себя именно той, готовой на всё и влюблённой. Боже, как давно она не чувствовала себя влюблённой и безрассудной. Как давно она не чувствовала себя настолько живой. Она ни на мгновение не отпускала его от себя, подсознательно понимая, что как только выйдет из зоны его влияния, всё и закончится. Она опомнится, испугается и сбежит. И если разумом понимала, что сбежать надо, то руки сами по себе цеплялись за него, и даже когда Лёшка получал ключ от своего номера на ресепшене, Ира продолжала держаться за его локоть.

Слабовольная, предательница и изменщица. Она портит свою жизнь прямо в этот момент, и знает, что никогда не простит, и забыть измену не сможет, единственное, на что можно надеяться, что сможет притвориться, что этой ночи никогда не было. Она ведь любит мужа, правда, любит…

Вот только страсть, с которой она ответила на Лёшкин поцелуй, говорила о другом: о том, о чём думать было неправильно. В этот момент думать вообще ни о чём не хотелось. Она целовалась в лифте со своим Лёшкой, и всё остальное враз стало неважным и далёким. Стало немного больно, когда он навалился на неё и вжал в стену. Ира отвечала на его поцелуи, а пальцы пробежались по его груди, на пару секунд вцепились в лацканы его пиджака, а затем поднялись к Лёшкиным щекам. Они были горячими и немного колючими, и Ира даже застонала негромко от остроты ощущений. Алексей прижал её к себе крепче, и Ира выгнулась ему навстречу, обняла за шею, но в следующий момент лифт дёрнулся и остановился. Двери стали открываться, и она в некоторой панике поняла, что в лифт вот-вот зайдёт кто-то ещё. Увернулась от Лёшкиных губ, увидела мужчину и женщину в годах, респектабельная пара, и на них, слившихся в недвусмысленном объятии, те взглянули с явным неудовольствием.