— Да? — Абад задумался.

Я заснул под высокоумные рассуждения Гамида, и всю ночь мне снился Вавилон, но большой, имеющий много ворот, и я хотел из него выйти, но в какие ворота бы не выглядывал — видел загородившую путь башню, их было больше десяти, а может, и несколько десятков — если бы я поспал подольше, то узнал бы точно. Да наступило утро и пришла женщина с кухни будить нас, крича, что каша поспела и все давно едят, а мы шестеро всё еще валяемся, как дохлый собачий приплод.

В тот день мы трудились плохо, надсмотрщик ругал нас, и все мы получили всего по одному «кувшину». Вечером мы легли спать пораньше — хотели на следующий день показать, на что мы способны.

— Я вот думаю — не сходить ли нам еще к Первой Башне? — сказал Тахмад. — Не может быть, чтобы те мужчины просто так здоровенную яму вырыли. Они что-то знают.

— А почему она побежала их выслеживать? У нее тоже какие-то свои замыслы! — добавил Левад. — Слушай, Гамид, не встречайся ты с ней больше. Она тебя обязательно втравит в какую-нибудь дурную историю.

— Может быть, мы были ей нужны, чтобы выкопать яму в том месте, где она показала? — додумался я. — Тогда понятно, почему она боялась тех мужчин — если она тоже ищет золото, соперники ей ни к чему!

— Спите, парни, — проворчал Абад.

— Надо вернуться и углубить нашу яму… — прошептал Тахмад. — Если мы найдем сокровища, то сразу уйдем — и всё равно, что будет с Нашей Башней, простоит она после этого хоть месяц или сразу рухнет. А ей — ни слова, понял, вонючее козье охвостье?

— Сам ты куча прелого ослиного навоза, — ответил Гамид. На том и успокоились.

У нас началась отвратительная жизнь.

Целый день мы гоняли тачки по норе, а вечером убегали к Первой Башне и за пять дней выкопали там такую яму, что можно было в ней пасти верблюдов. Правда, мы старались беречь силы, ходили к своей яме через день и не оставались у Первой Башни допоздна. Однако устали мы, как ослы на последнем перегоне до города, когда их торопят, чтобы успеть проскочить в запирающиеся ворота.

Список того, что мы откопали, можно было читать на свадьбах вместо росписи невестиного приданого — той, которую выкрикивает главный деревенский весельчак перед тем, как дядя невесты огласит настоящую. Гости животы бы надорвали со смеху. Ножки от скамеек и ручки от корзинок, крышки от горшков и обломки прялок, беззубые гребешки и разломанные пряжки, таблички с записями, которые утратили смысл много лет назад, и голубые изразцы для украшения комнат — жаль, что целых было всего три штуки. А главным образом мы добывали кирпичи. Мы откопали их столько, что можно было построить свой собственный дом, если бы нам отвели место возле Нашей Башни.

Гамид не искал Таш, но она сама нашла его. Однажды вечером мы увидели ее на краю ямы. Она смотрела вниз и качала головой.

— Так и знала, что вы тут, — сказала она. — Зря я рассказала вам про Первую Башню. Теперь вас от нее за палец не оттащишь, пока всю не расковыряете.

Мы захохотали. Это было наше, деревенское словечко, от городских мы его еще не слыхали.

— И как добыча? — не унималась она. — Хватит ли ее на то, чтобы купить большой дом с садом в Вавилоне? Или вы на эти деньги хотите снарядить караван в страну хеттов? Вылезайте, несчастные. Если вам так уж хочется копать землю, не получая за это ни «кувшина», я отведу вас к храмовым огородам — по крайней мере, это будет как жертва великим богам, и вы, умерев, получите воздаяние.

Мы подумали и вылезли.

Она оглядела нашу добычу и долго не выпускала из рук таблички.

— А вот в этом есть смысл, — сказала она.