— Да, яма подойдет. Но не сразу. Первое время он будет нас опасаться. А потом мы найдем способ. Мы знаем его в лицо и знаем, где его искать.

— И нас шестеро. Мы с ним справимся.

— И великий Мардук увидит его зловонную душу.

— И заткнет нос!

— А ощущают ли боги зловоние?

Это был занятный вопрос. Когда в храме жгут жертвенное мясо и растения, дым бывает очень едкий, но жрецы говорят, что богам он нравится. Значит ли это, что их обоняние отличается от человеческого?

Мы затеяли спор, всячески оттягивая миг, когда придется браться за черпаки. Но пришел Джири и пообещал нас отлупить. Видимо, он догадывался, что рано или поздно это придется сделать, — на поясе у него висела дубинка, окованная медью, довольно дорогая и крепкая дубинка.

Мы прикоснулись к палкам черпаков. Древесина была чистая и гладкая, даже теплая. Это как-то успокоило нас. Джири отворил дверь, и мы увидели чан. Он оказался меньше, чем мы думали, всего мне по пояс, и к нему вела сверху труба.

— Не бойтесь, — сказал Джири. — Вы опустошите его в двадцать взмахов черпака. И помните — три «ноги»! А я вернусь к вашим братьям. Хочу убедиться, что они не болтают, а трудятся. Ну?

Мы встали возле чана. Левад смотрел на меня, я — на Левада. Кто-то должен был начать.

— Проклятье всесильного Мардука на голову того, кто нас обманул! — выкрикнул Джири и погрузил черпак в чан.

— Осторожнее, осторожнее, не то забрызгаетесь, — предупредил Джири и пошел прочь.

— Проклятье Мардука! — повторяли мы при каждом взмахе черпаком. — Проклятье Мардука!

В головах наших уже рождались дивные картины: как мы ловим гнусного Халака Барея, как хватаем его, как переворачиваем вверх ногами и вниз головой, как погружаем его скверную голову в горловину бочки, как всего его туда запихиваем, как закрываем горловину крышкой!

— Эй, парни! — раздалось из темноты. — Что это вы здесь делаете?

Мы промолчали. Как будто в свете факела нельзя было разглядеть нашего постыдного занятия.

— Лучше бы вы этого не делали, парни, — продолжал незримый человек. — Сколько вам пообещал мерзкий скупердяй?

Мы опять промолчали. Кому какое дело до цены нашего позора?

— А знаете, почему он вас нанял? — не унимался тот человек. — Знаете, почему этой ночью только вы работаете на бочках?

Нам это было безразлично. Мы попали в беду, а до других нам дела не было.

— Повезло же Халаку Барею — отыскал где-то парней, лишенных слуха и речи! — воскликнул другой человек, тоже незримый. — Как же он с ними договорился?

— Они отлично слышат и говорят, — возразил первый. — Я видел их у пруда — так даже пели и смеялись. Я знаю вас, парни. Ваш подрядчик — Токмак Абрук, он честный человек. А наш — Халак Барей. Это наши бочки!

— Он сказал, что вы лежите пьяные в грязи, — ответил тогда Левад. — Но если вы протрезвели, то берите свои черпаки, нам они не нужны. Только заплатите нам, и мы пойдем мыться.

— Ты не понял, брат, что тут происходит. Мы не были пьяны, — тут наш собеседник вышел на свет и оказался крепким мужчиной отцовского возраста. — Мы работали на Халака Барея пять лет. Он нас завербовал на юге и обещал нам большие деньги — по две «ноги» в день. Подумай, могли ли мы отказаться? Нам же нужно кормить жен, детей и стариков. Мы пришли, стали на него работать. Потом он прибавил по «кувшину» — это было, когда подорожали питьевая вода и ячмень.