Я ближе подошла к картине, и вглядывалась в надписи, которые были похожи

на египетские или древнегреческие иероглифы, чем на латынь.

— Вряд ли это разгадает тот, кто гонится за богатством, — произнёс голос

рядом, и я повернулась, встречаясь глазами с Георгом, который никуда не ушёл.

— Мне кажется, нет, я даже уверена, что тут написано что-то вроде «в наших

сердцах» или «вечно молодая и печальная». Но не подсказка для места клада,

о котором все говорят, — размышляла я. — Ведь я читала, что когда муж морил

её голодом, как и жителей деревни. Она варила кашу и спускала людям. И они

полюбили её, как добрую женщину. Такое было?

— Не совсем так, — нахмурился мужчина. — Она раздавала еду бедным,

но не потому, что её морил голодом Ян. А только для того, чтобы забыться

и отвлечься от своей судьбы, сбежать из замка, где муж был жестоким

и избивал её.

— Но вряд ли это было ненормально в то время. Браки по расчёту были больше

правилом, чем исключением, — уверенно сказала я.

— Верно, пройдёмте вниз? — спросил он и я, посмотрев в глаза на портрете,

которые, как мне показалось, опечалились и смотрели на нас с печатью горя,

помотала головой и кивнула.

Мы спустились по деревянной лестнице, и я уже ощутила запах затхлости

в комнате, из которой раздавался смех и визг.

— Придурки!

— А вы серьёзно относитесь к этой истории, мисс…, — улыбнулся Георг,

и я поняла, что высказалась вслух и поморщилась.

— Лори, моё имя Лорель, но коротко Лори, — я попыталась широко улыбнуться,

чтобы сгладить оплошность, и прошла в зал пыток.

Я остановилась и не могла сделать шаг, комната была мрачной, и ощущение, что

в ней было столько боли и мучений, не дало остаться равнодушной. Кровь

внутри похолодела, и я обняла себя руками.

А мои сокурсники, как обезьяны, забирались в каждое приспособление,

созданное мучить людей, и играли. Я только покачала головой, мне было совсем

невесело, мне было стыдно за них. Ведь тут издевались не только над

виновными и над невиновными, а они смеялись над безмолвными жертвами.

— Лори, тебе плохо, ты побледнела? — прошептал рядом Джон.

— Нет, просто это ужасно, — поёжилась я.

— Согласен, представляешь, что в этой самой клетке подвешивали человека,

пока его кости на запястьях не ломались, и он это все чувствовал, — вполголоса

говорил парень, а я ощутила, как к горлу подступила тошнота.

— Прекрати, — пересохшими губами попросила я его.

— О, прости, я не хотел. Так, размышлял, — рука Джона легла на мою талию,

и я отстранилась.

— Без рук, — предупредила я его.

Он сжал губы и кивнул.

— Принцесса, пойдём, я тебя накажу, обещаю, тебе понравится, — закричал мне

через весь зал Чарли, руками открывая и закрывая металлические наручники

на столе.

— Давай я тебя накажу, тоже обещаю, ты будешь в восторге, — издевательски

пропела я и улыбнулась.

— О, детка, так ты предпочитаешь садизм, — засмеялась Тами, и ей вторили

её друзья.

— Не угадала, но на вас моего садизма хватит, да ещё останется

на второй акт, — ответила я ей с нескрываемым отвращением, и уже весь зал

хохотнул.

— Ребята, если вы навеселились, то пойдёмте, — Кира подмигнула мне и вышла

из камеры, я последовала следом.

Мне хотелось убежать отсюда, холод, который там жил, сковывал сознание

и вызывал только тошноту и страх.

Вся группа поднялась в зал с портретом, и окружила Киру и Георга.

— Нам завтра разрешили тут переночевать, в спальне Перхты, может быть, мне

подскажете, кого следует поселить туда? — спросил наш куратор потомка.