Во мраке опустошенного сознания я проник через янтарную броню и заскользил по ее бесконечному изгибу к горизонту, до которого было, казалось, подать рукой. Через некоторое время я нашел слабое место в гладком янтаре, увидел движущиеся тени в глубине — тени образов в Оно и Я. Взрезав это пятно, я открыл его и соскользнул в разум Бога...

Представьте себе самое большое во Вселенной зеркало, протянувшееся на миллион световых лет (какая разница, кто сотворил это чудо, нас интересует только зеркало само по себе). В этом огромном стекле могут отражаться бессчетные мириады образов, осколков и кусочков многоцветных ландшафтов и людей, событий прошлого и будущего и даже то, что происходило до начала всего. Еще представьте молот размером со звезду (и опять же нам дела нет до того, кто выковал этот инструмент), который ударяет в самый центр этого зеркала. И представьте себе разлетающиеся осколки посеребренного стекла, которые падают, падают, падают на дно Сущего, до конца Времени, чтобы лежать там в лужах черноты, сохраняя застывшие отражения.

Таков был ментальный ландшафт Ребенка на этот раз; он сильно отличался от того, что я видел прежде. Это был разум сверхчеловеческих масштабов, сломанный и почти бесполезный, разум Бога, сотворившего Землю, Галактику, Вселенную и всех нас, Бога, который сотворил первые ДНК и РНК и положил начало безумнейшему сну. И это было самое беспорядочное место, какое я только видел, — беспорядочное и блистательное одновременно, дикое, странное, пугающее больше, чем любой разум, виденный мною за все годы работы.

Я погружался в слой янтаря...

...через ледяные облака цвета свежепролитой крови...

...через чистый голубой туман — в расколотые видения, отражения этой безумной Вселенной...

Некоторое время я висел там, едва не касаясь ногами сверкающих осколков звезд. Потом дотянулся босой пяткой до галактик и пошел по рухнувшим небесам к другому куску, в котором отражались джунгли и странные птицы. Казалось, я попал в джунгли, стал их частью, но отбросил это чувство и стал подниматься, пока не вознесся над ними, глядя вниз, — и увидел миллионы других сцен, ожидающих меня на плоской поверхности несуществующего.

Я искал средоточие божественного — осколок стекла, который заключал в себя Его.

Он не мог быть очень далеко.

Но разве Бог не везде?

Я шел через заросли цветов, где стебли тростника достигали толщины в два обхвата. Листья шуршали высоко над головой, не пропуская ни единого луча света.

Я шел по земле, покрытой ковром ярких цветов, где поднимались облака пыльцы, когда приходило для этого время, где семена молочая липли к моему телу, а само растение было ростом с человека.

Я видел красное небо с синим солнцем, и земля под ним была выжжена и пустынна.

Дважды мне казалось, что я почувствовал Его присутствие, гигантскую силу Его искалеченного разума. Я шел туда, слепо шаря в поисках Его, но ничего не находил. Он исчезал в мгновение ока, а я оставался стоять, в отчаянии протягивая к Нему руки.

Несколько раз само небо опускалось, спрессовывая воздух, и чудилось, будто двойник моего бренного тела готов взорваться, лопнуть под чудовищным давлением. Небо раскалывалось вокруг меня, воскресало стаями бело-синих птиц и снова поднималось высоко над миром.

Земля вздыбливалась и опадала, и сердце начинало мучительно ныть, а биение его отдавалось в каждой клеточке моего тела.

Я встречал многоглазых тварей, и других — с бесчисленным множеством ног.

Мертвые птицы падали с неба десятками тысяч, а достигнув земли, превращались в ящериц, взбирались на валуны и скалы вокруг меня, отращивали крылья и снова взмывали в небо.

Попадались места, где деревья стенали, раскалывались и кровоточили, словно были из живой плоти. И там, где деревья, падая, касались земли, кровь их превращалась в алые камушки.

Я пробирался сквозь весь этот хаос в бесконечных поисках.