Изменить размер шрифта - +
Пока они грузились, толкаясь и мешая друг другу, «газель» уже катила по краю оврага. «КамАЗ» уже миновал то место, где Сарториус беседовал с Таней-Викой. Правда, скорость пришлось снизить. Когда «газель», переехав овраг, взбиралась на противоположный склон, «КамАЗ» оказался совсем близко.

— Ваня! Достань их! В колеса! — приказала Вика. Соловьев приложился, коротко простучала очередь, а затем звонко лопнул правый передний баллон.

— А-а-а! — из кузова заваливающегося набок грузовика в ужасе завопило два десятка голосов.

Лязг и грохот свалившейся в овраг и покатившейся под откос машины разом заглушил эти истошные вопли.

«Газель» уже петляла по просекам, подбираясь к законсервированному аэродрому.

На КПП стоял прапорщик, который хорошо знал в лицо фрола, Вику, Валерку и Ваню.

— Привет! — сказал он, махая дневальному солдатику, чтоб поднимал шлагбаум. — Ждут вас уже… Дуйте, пока я тут главный…

Фрол вынул из-за пазухи десять зеленых бумажек с портретом Бенджамина Франклина.

— На, — сказал он. — Может, до следующей зарплаты дотянешь…

— Даст Бог, — вздохнул прапорщик, — обещали, что через пару месяцев будет…

На рулежке огромного пустого поля одиноко маячил «Ан-12». «Газель» устремилась к нему. С самолета, видимо, тоже углядели машину. Задняя аппарель стала плавно открываться, а винты помаленьку вращаться.

«Газель» подъехала к транспортнику как раз в тот момент, когда аппарель открылась полностью. К автомобилю от самолета подошли два человека в синих потертых куртках с воротниками на рыбьем меху и в мятых ушанках.

— Недолго ждете? — спросил Фрол.

— Ничего, время есть. Мы ж вроде как на вынужденную сели. Машина же старинная. Но вам бы тоже телиться не стоило. Закатывайте вашу игрушку. Вот бортинженер Жора, он поможет разместиться.

Наим развернул «газель» и задом заехал по аппарели в салон. Еще через полчаса, когда все вольные пассажиры вылезли из кузова, а «газель» была как следует закреплена в салоне, самолет, не спрашивая разрешения на взлет — не у кого было, разве что у прапорщика с КПП, — оторвался от взлетно-посадочной полосы и поднялся в небо…

 

ТЯЖКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

 

Глава тяжело посмотрел на Рындина. Тут, в этом взгляде, было все: и презрение, и осуждение, и ненависть, и желание стереть с лица земли. А голос прозвучал, как ни странно, участливо, даже с жалостью:

— Андрей Ильич, как же так? Что у нас творится, а? Эта история в Сидоровском районе просто ужас какой-то…

— Бандитские разборки, — выдавил Рындин, — прокуратура уже работает.

— С прокуратурой разговор особый будет. А вот вашей службе такие истории это не плюс. С Теплова я тоже не снимаю ответственности. Но тут и наркотики, и терроризм, и незаконное оружие — целый букет… Да, мне обещали, что пока, до президентских, ничего лишнего не скажут. Но ведь Сорокин опять от вас ушел. И Бог знает, где он объявится и что еще выкинет. Может быть, под самые выборы.

— Все, что ему надо было взять, он взял, — устало сказал Рындин. — Теперь ему у нас нечего делать.

— Вы наш разговор у меня на дне рождения помните? Все, что говорилось об интересах господина Соловьева, вы запомнили? И о своих личных, кстати, тоже.

— Нет, я помню, не беспокойтесь. А вот ваше волнение мне непонятно. Вы ведь совсем недавно говорили об индульгенции.

— Да. Только я забыл сказать, что многое будет зависеть от Соловьева.

Быстрый переход