Разбуженные великаны обычно начинают дымить. Этот тоже выпустил кучу ядовитых газов, проследил, как они возносятся к потрескавшемуся потолку, после чего снова посмотрел на меня.

– У тебя все в порядке с головой, малыш?

– А у тебя, волосатая обезьяна? Черт с ними, с фунтами, но, пока ты здесь перекуриваешь, люди подвергаются смертельной опасности!

Он наклонился вперед, в его черных как уголь глазах засветилось беспокойство. Точно так же затухал огонь в камине Сэмюэла Мак‑Горна, но здесь он, кажется, только начинал разгораться.

– Ну хорошо, Кэлверт, если вы не шутите, я готов выслушать.

С первого взгляда я понял, что Тим Хатчисон согласится помочь мне только на правах равного союзника. Такие люди не терпят над собой других начальников, кроме Господа Бога, а те из них, кто воспитан в атеистическом духе, вообще, по их мнению, стоят на самой верхней ступеньке человеческой иерархии. Другое дело, что каждый из большинства неудачников считает себя единственным, стоящим на вершине пьедестала, и только отдельные счастливцы понимают, как много на этой верхней ступеньке дельных, умных и добрых людей. Мой собеседник, к счастью, относился к этим счастливцам. Счастливец Хатчисон и счастливец Кэлверт. Есть надежда создать неплохой дуэт.

Вот так второй раз за эту ночь и второй раз в жизни я признался, что являюсь агентом секретной службы. Хорошо, что в эти минуты дед Артур руководил морским сражением и не мог слышать мою исповедь. Учитывая то обстоятельство, что к своему почтенному возрасту он наверняка обзавелся гипертонией, а благодаря нашим приключениям стал почти алкоголиком, скачок давления, связанный с волнениями по поводу моей избыточной искренности, наверняка был бы для него губителен.

Нельзя сказать, что Хатчисона ошарашило мое признание, и все же ему понадобился минутный тайм‑аут для размышлений.

– Секретная служба?.. Ну ладно… При условии, что вы не сбежали из психиатрической лечебницы. Насколько я знаю, люди подобных профессий не любят саморекламы.

– У меня нет другого выхода. Кроме того, когда я сформулирую свои просьбы, вы и сами поймете, что я не сталевар и не плотник.

– Ну хорошо. Я сейчас оденусь. Вы перейдите пока в большую комнату. Там на столе бутылка виски, можете угоститься. – Судя по движению бороды, он улыбался.

Я вышел в соседнюю комнату. Нашел виски, угостился, огляделся по сторонам и… обалдел. Я находился в настоящей картинной галерее, причем этот зал был посвящен современной живописи. В эту минуту вошел Тим, с ног до головы одетый в черное. Очевидно, в двенадцатилетнем возрасте у него был рост под два метра, а ведь человек продолжает расти до двадцати пяти лет.

Он еще раз улыбнулся, увидев, с каким изумлением я разглядываю картины.

– Что, не ожидали? У меня здесь маленький Лондонский национальный музей.

– Послушайте, Хатчисон, это невероятно… Чтобы собрать такую коллекцию, нужно было бы побывать в самых разных музеях…

– Я, к сожалению, не специалист. Но люблю Ренуара и Матисса… – Это было так неправдоподобно, что вполне могло оказаться правдой. – Но вы спешите. – Он попытался вернуть меня к реальности. – Давайте не будем отвлекаться.

Я постарался не отвлекаться и со всей откровенностью обрисовал ему ситуацию, в которой находился. Я старался не вдаваться в подробности. Но поскольку Хатчисон, как равный союзник, должен был узнать не просто правду, а всю правду, мой рассказ занял гораздо больше времени, чем изложение тех же событий Макдональду и Шарлотте.

– Вот это да!.. – воскликнул он. – Прямо детективный роман! И прямо тут, у нас под носом… Значит, это вы были сегодня утром на борту вертолета? Послушайте, Кэлверт, так у вас был веселый денек.