— Тебя послушать, так ты умнее всех, раз вообще уволилась. Слушай, умница, а тебе не кажется странным тот факт, что утром мы прикатили за мешком одежды для Ольги, а вечером вернемся с ним и самой Ольгой обратно? На фига, спрашивается, шмотки ворова… тьфу ты, катали?

— Да ты еще вреднее следователя! Я же сказала, что больной в один миг полегчало. Зарплату ей должны выплатить в двух местах. После длительной задержки и прямо с завтрашнего раннего утра. Такая вот, блин, везуха. К обеду денег может уже и не быть. Есть возражения?

Возражений не было. Да какой дурак будет против получения денежного эквивалента своим трудовым усилиям. Решение вопроса выплаты Наталья брала на себя.

По дороге она еще долго ворчала на меня, считая, что я обзавидовалась ее относительной свободе. После увольнения подруга стала ощущать стойкий дефицит времени для отдыха. И, если я желаю выматываться подобно ей, никто не мешает мне подать заявление об увольнении. А как Ефимов-то будет счастлив дополнительному поводу для нотаций: «Сидишь дома и ничего не успеваешь!» Уж если ее, человека высокоорганизованного в плане ведения домашнего хозяйства, Борис попрекает, то обо мне и говорить нечего…

Слушая Наташку, я все больше мрачнела. И надо же ей было влезть с ними в тот момент, когда я, готовясь к предстоящему объяснению с Максом, мстительно обдумывала способ уведомления шефа о своем увольнении. Прямо с сегодняшнего дня. Будет настаивать на отработке, возьму больничный. Надо же, как с насморком повезло.

— Высади меня у метро, быстрее доберусь, — потребовала я, услышав Наташкин вывод о моей неспособности усидеть дома. — Надоело слушать, как ты перемываешь мне кости.

— Дурацкое выражение. Я и без него вся на нервах. Кому только оно вообще в голову пришло!

— Не мне! — отрезала я. — Это реально существовавший, но, слава богу, давно забытый обряд перезахоронения покойников по истечении трех лет после смерти. Был известен еще в XII веке.

Наташка брезгливо и недоверчиво скривилась:

— Врешь!!!

Я осталась довольна эффектом, но не успокоилась и сухо возразила:

— Не имею привычки перевирать историю. Пожалуйста: бессмертное произведение «Слово о полку Игореве», плач Ярославны по любимому мужу, строка «кто же омоет твои кости?». Останки покойного извлекались, очищались от тлена и под красивые речи, содержащие перечень его прижизненных заслуг, перезахоранивались.

— Бли-ин! Ирка, прекрати свой словесный