Она сняла маску и ополоснула лицо, на секунду задумалась, но все же решилась и вынула шпильки из прически. Волосы рассыпались по плечам.

«Зачем я здесь? Что я здесь делаю? Домой, домой».

Свеча тихо зашипела: видимо, на нее попали брызги. «Все не так. Я не должна об этом думать, иначе я сойду с ума, а я должна улыбаться. Как я устала...»

Все было плохо и бессмысленно. Она так устала, что не способна была любоваться луной, красотой фонтана, а глядя на влюбленных каменных лебедей, испытывала тоску – по тому, чего никогда не будет.

...Вчера они говорили с Беатрис, и та обронила со смехом:

– Заведи любовника, дорогая. Это не так и сложно, поверь. Иногда, даже слишком легко. Тебе не составит труда соблазнить любого, кого только пожелаешь. Развлечешься, избавишься от тоски и скуки.

– Я верна Эвану.

– Милая, верность – давно устаревшая добродетель. Сейчас супружеская измена не карается общественной моралью, наоборот – негласно ею поощряется. Если у тебя есть любовник, двое, трое – ты интересная и привлекательная женщина.

– Двое?! Трое?!

– И четверо, и пятеро, стоит тебе только пожелать. Только тогда уже могут и косо посмотреть. Из зависти.

– Не хочу, Беа. Я предам себя и нарушу клятву, которую дала перед алтарем. Когда я выходила замуж, то знала, на что шла. Я не могу нарушать обещания, данные перед лицом Всевышнего.

– Бог никогда не скучал настолько, чтобы заводить себе любовницу, милая.

– Будь осторожней в выражениях, Беатрис. Не надо богохульствовать.

...А может, Беа все-таки права, и Дарина чего-то не понимает в жизни?

Гравий хрустнул под осторожными шагами, и, обернувшись, Дарина увидела на тропинке темный силуэт. Мужчина, высокий мужчина. Эван? Нет. Она поспешно схватила и надела маску, чтобы незнакомец не увидел темных кругов под глазами, ведь пудру она только что смыла, плеснув в лицо водой из фонтана. Никому не надо этого видеть. Даже Эвану.

Незнакомец остановился в нескольких шагах от нее.

– Добрый вечер, – она произнесла это почти спокойно и улыбнулась.

Он ничего не ответил, преодолел разделяющее их расстояние и присел на бортик, по другую сторону от свечи. Лицо закрыто черной полумаской, и костюм темный. Носит траур? Нет, в трауре на маскарады не ходят.

– Не похоже. – Голос низкий, глуховатый.

– Простите? – слегка опешила Дарина.

– На правду не похоже, – пояснил он, и Дарине показалось, что незнакомец сильно пьян. Говорил он медленно, с почти незаметными паузами, как будто собирался с силами, чтобы произнести следующее слово. На всякий случай она немного отстранилась. – Вы сказали, что вечер добрый, а ваш голос говорит о другом.

Дарина покачала головой:

– Я пытаюсь быть вежливой.

Он усмехнулся:

– Полноте, какие церемонии! Обстановка немного неофициальна.

– Разве в обстановке дело? – Голова разболелась еще больше.

– Именно в ней. – Он шумно вздохнул. – Готов спорить: вы сбежали сюда от круговерти бала не для того, чтобы вновь наткнуться на церемонии. Наоборот, их вы оставили в зале.

– Я только сказала «добрый вечер», – начиная сердиться, произнесла Дарина.

Неожиданно он соскользнул с бортика, опустился на колено и взял в ладонь ее руку. Дарина растерялась настолько, что отдернула руку лишь после того, как странный человек запечатлел на ней легкий поцелуй.

– Простите, – сказал он, не поднимаясь с колена. – Я устал, я много выпил, у меня отвратительное настроение и мне хочется довести до слез хоть одну женщину или до дуэли – хоть одного мужчину, чтобы.