– Смысл жизни в любви, – говорила она, – любовь – это самое прекрасное, что есть на свете!

На лице ее появилось мечтательное выражение, глаза сияли мягким блеском. Любовь была для нее звездами, алыми парусами, закатами и рассветами, стихами и прогулками при луне… но только не постелью.

– Не понимаю, зачем делать из этого проблему, – сказала она ему, прочитав брошюрку о гармонии в супружеских отношениях, которую он подсунул ей в тайной надежде образовать. – Это не главное в жизни!

Она действительно так считала. И простодушно полагала, что и он тоже. Время от времени у него случались романы на стороне – в домах отдыха или на заводе, но ему были неприятны торопливость, с какой происходили тайные свидания, немедленное появление слухов и сплетен, а также то, что женщины сразу начинали просить его о переводе на лучшую работу или о квартире…

Он вдруг притянул к себе девушку, обмирая от собственной смелости. Она мягко и осторожно попыталась освободиться, но он не отпустил. Она уперлась ладонями ему в грудь, он приподнялся и приник ртом к ее рту. Поцелуй был, как ожог, он даже застонал. Она ответила, и тогда, сминая ее сопротивление, он неверными пальцами стал расстегивать ее халатик…

…Этот чудесный дом, построенный в лесу, с бассейном и стеклянной стеной, через которую видны заснеженные ели и малиновый закат, эта прекрасная девушка с нежной кожей и нежными губами… У него мелькнула мысль: если продаваться, то подороже! Иван как-то сказал ему… сейчас, сейчас… как это он сказал тогда? Вот! «Обличают неудачники, – сказал Иван. – Все крики о воровстве, коррупции, мафии – это крики неудачников, которых оттеснили от кормушки!» Он тогда с ним не согласился, но, может, Иван… не так уж неправ?

Она лежала рядом очень тихо… пахли ее волосы, мерно поднималась при дыхании грудь. Он прикоснулся пальцем к соску, который сразу же сделался каменно-твердым и царапнул ему палец, и засмеялся. Привстав, провел ладонью вниз, по бедрам, ощутив горячую и влажную кожу… Нашел губами ее губы, с силой прижался к ним, одновременно раздвигая нетерпеливой рукой ее колени…

…Он завернулся в простыню и, впервые за долгое время, чувствовал себя молодым, счастливым и звонко-пустым.

– Я провожу, Василий Николаевич, – сказала она, открывая дверь в знакомую уже комнату с бассейном. За окном стемнело, лес там стоял черный и неприветливый. Пики елей отчетливо выделялись на багровой полоске неба. Он отметил все это почти бессознательно и вздрогнул, когда она назвала его по имени.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросил он удивленно.

– Василий Николаевич, разве вы не помните меня? – теперь, кажется, удивилась девушка.

«День сюрпризов!» – подумал он и, улыбаясь, сказал:

– Нет, не помню. А что, мы с вами встречались раньше?

– Я же с Верочкой вашей в одном классе училась! И у вас дома несколько раз была.

– С Верочкой? – повторил он, бессмысленно глядя на девушку и испытывая желание немедленно провалиться сквозь землю…

– Некстати, – сказал Прохоров. – Очень некстати.

– Я и сам не ожидал увидеть ее у нас в городе. Глазам своим не поверил! – Иван Федорович взмахнул рукой.

– Может, договориться?

– С Лидией Романовной? – хмыкнул Иван Федорович.

– Что она за человек? Слабости есть?

– Стерва! Генерал Медведев нормальный мужик был, а она стерва! Ее все, как огня, боялись, и офицеры, и офицерские жены. Всюду лезла.

– А может, ты напрасно беспокоишься? Зачем ей это нужно?

– Для нее подлянку кинуть – одна радость.